Как всегда, он угадал их мысли.
Действительно, им стало очень горько. Существовала возможность подготовить человека к лучам Рельоса, не допустить того, что случилось с ними. Почему же никто не подумал об этом раньше?..
Правда, никто не знал, что между Рельосом и Солнцем есть такая значительная разница.
– Нет уж! – ответил Диегоню Синяев. – Такие путешествия два раза не делаются. Наша песня спета. Выходит, – круто изменил он тему, – что мы встретимся с этим кораблем.
– Да, – ответил Мьеньонь. – Козловский сообщил точный день и час старта. Мы произвели расчет. Командир нашего звездолета знает, когда произойдет встреча.
Экипаж корабля был полностью другим. Десять каллистян выразили желание лететь на Землю и стремились к ней, как раньше стремились на Каллисто Широков и Синяев.
Все двигатели звездолета были заменены новыми, более мощными и совершенными. Командиром на этот раз был совсем молодой ученый, которого звали Гедьонь.
– На звездолет погружено все, что нужно для полного освещения нашей жизни и истории, – сказал он Широкову. – Этим мы отвечаем Земле за ее подарки, сделанные нам. Музей Земли уже построен. Вы сможете построить у себя Музей Каллисто. Список я передам вам в пути.
* * *
Подобно белой молнии мчался звездолет Каллисто через черные бездны Вселенной, от Рельоса к Солнцу, неся на борту тринадцать человек, с нетерпением ожидающих конца далекого пути.
За его кессиндовыми стенками, в каютах, в центральном посту – всюду звучала русская речь. Каллистяне настойчиво изучали трудный для них язык.
Один за другим проходили месяцы. Неутомимый корабль оставлял за собой один триллион километров за другим, неуклонно приближаясь к цели.
Широков и Синяев все реже вспоминали свою роковую неудачу. Их мысли летели быстрее звездолета, вперед, к Родине.
Настал, наконец, день, когда, по расчетам, должна была состояться знаменательная встреча двух кораблей.
С самого «утра» Широков и Синяев, да и не только они, находились в возбужденно-приподнятом настроении.
– Странно подумать, – сказал Широков, – что где-то близко находятся наши братья – люди Земли.
– Близко? – улыбнулся Синяев. – О, нет! Они невообразимо далеко. Самого пылкого воображения не хватит, чтобы представить себе это расстояние.
– А мы не можем столкнуться?
– Что ты! Две пули, выпущенные с расстояния трех километров, имеют в миллион раз больше шансов столкнуться, чем два звездолета в мировом пространстве. Это совершенно немыслимо.
Когда приблизился назначенный час, весь экипаж собрался у центрального пульта.
Ни в какой телескоп нельзя было увидеть встречный космический корабль, даже точно зная его местонахождение. Сумма скоростей двух звездолетов, летящих навстречу друг другу, почти вдвое превышала скорость света.
Каллистяне договорились с Землей, что в момент встречи на обоих кораблях запустят на полную мощность радиопередатчик. Но удастся ли услышать хоть на мгновение радиосигнал, никто сказать не мог. Подобные опыты еще никогда и никем не производились.
Не надеясь на слух, Гедьонь включил самопишущий прибор. Тонкая прямая линия медленно двигалась по экрану. Тринадцать человек, люди и каллистяне, не спускали глаз с этой линии.
Широков подумал о тех шестнадцати, которые в этот момент, собравшись на командном пункте своего корабля, с таким же напряженным вниманием следят за показаниями своего прибора. Кто они? Было более чем вероятно, что экипаж земного звездолета состоит из молодых ученых. В то время, когда Широков и Синяев вылетали на Каллисто, эти люди были еще подростками. Теперь они летели по пути, проложенному двумя их старшими братьями, чтобы продолжить и развить дальше начатое ими дело.
«Как жаль, – подумал Широков, – что мы не можем увидеть их, обменяться взглядом, улыбкой, пожелать счастливого пути».
– Услышим ли хоть одно слово? – спросил он.
– Безусловно нет, – ответил Гедьонь. – Самая длинная фраза прозвучит в доли секунды. Ведь мы летим к ним навстречу со скоростью, почти равной скорости радиоволны. А если учесть и их скорость…
И только успел он произнести последнее слово, как все поняли, что долгожданная встреча уже в прошлом.
Когда она произошла?
Никакой секундомер не смог бы зафиксировать это неуловимое мгновение.
Они увидели, что на экране вдруг возникла тонкая вертикальная черточка, точно острый выступ, вычерченный сверхчувствительным электронным лучом. И одновременно прозвучал какой-то звук. Никто не услышал бы его (так он был короток), если бы слух людей не был так напряжен в ожидании. Точно мгновенный вскрик, прозвучал он неизвестно откуда и неизвестно куда исчез в безднах бесконечной Вселенной, привет, произнесенный не на человеческом языке…
И оба человека Земли почувствовали, как мучительной и сладкой болью отозвался этот звук в их сердцах. Это был голос Земли, голос Родины, первое приветствие, обращенное к ним, возвращающимся на Землю. И на миг им показалось, что они видят крохотную точку космического корабля, уносящего их братьев туда, откуда они сами летели к Земле, корабля, который в эту минуту находился уже в десятках миллионов километров от них.
– Встреча состоялась с поразительной точностью, – сказал Гедьонь.
* * *
И снова понеслось быстрокрылое время.
Чем ближе была Земля, невидная еще даже в мощные «телескопы» корабля, тем больше волновал вопрос: что они увидят на ней?
Во время полета не могло быть никакой, даже теси-связи. От старта на Сетито до финиша на Земле пройдет одиннадцать лет. Что случится за эти годы? Какие события произойдут в жизни людей? Кто встретит их? Кого они больше не увидят?
Широков и Синяев испытывали то же самое, что и каллистяне, когда звездолет Диегоня приближался к Рельосу. И хотя они верили обещанию Козловского, тревога против воли росла.
Дьеньи разделяла их чувства. Земля должна была стать ее второй родиной.
Гедьонь намеревался провести на Земле пять лет. Дьеньи не знала, полетит ли она с ним обратно или останется на Земле.
– Если я захочу вернуться, – говорила она, смешно коверкая русские слова, – мы вернемся вместе.
И Широков знал, что, если она скажет, он снова полетит на Каллисто.
Каллисто!
Она осталась далеко позади, скрывшись в необъятных просторах, как мимолетный призрак, порожденный мечтой о жизни, достойной человека.
Широков и Синяев были уверены, что рассказ о Каллисто, обо всем, что они успели увидеть на ней, в каждом, кто будет их слушать, вызовет желание построить и на Земле такую же жизнь.
– Нет, – говорил Синяев, – не такую же, а гораздо лучшую.
