Но останься Кемаль наедине с пленниками, те, чего доброго, бросятся на него, даже скованными руками скрутят, заткнут чем-нибудь рот, может, ладонью, чтобы он на помощь позвать не смог, и завладеют чемоданчиком. Вот только там, к страшному их разочарованию, самым опасным оружием окажется набор скальпелей. Вряд ли кто-то из пленников умел метать их так метко, чтобы превратить эти скальпели в смертельное оружие. Этому надо очень долго учиться. Но все же...
Когда пленники уснули, Кемаль, что-то напевая себе под нос, стал потирать руки, точно мыл их или, скорее, согревал, разгоняя кровь в начинающих капризничать и не слушаться пальцах.
Алазаев надеялся, что палатка не выпустит слова наружу и послужит хорошим звукоизолятором. Он думал, что на улице слова будут так разбегаться, что втайне их не удержишь, а ему не хотелось, чтобы кто-то, помимо Кемаля, их услышал.
- Я хочу улететь из Истабана, - тихо сказал Алазаев.
Кемаль перестал тереть руки, посмотрел на него.
- Сейчас?
- Да.
- Это будет дорого стоить.
- Ничего, как-нибудь перетерплю эти затраты. И разве этого, - он кивнул на спящих пленников, - не хватит?
- Не знаю. Я еще не осмотрел их. Думаю, мы договоримся. - Кемаль хотел отложить на время неприятный для него разговор.
- Я хочу взять с собой еще одного.
- Кого? - недоуменно спросил Кемаль. Брови его поползли вверх, но тут же он догадался, о ком идет речь. - А, мальчика.
- Мальчика? - теперь удивленное лицо сделал Алазаев. - Какого мальчика? Зачем нам мальчик? Нет, я хочу взять Рамазана.
- Рамазана? Кто это?
- Я тебе говорил о нем, но ты почти не помнишь имен.
Кемаль фыркнул. У него и без того предостаточно дел, которые он с трудом удерживал в памяти, чтобы еще загружать ее именами сепаратистов. Это - перебор. Достаточно, что он помнил, как зовут Алазаева.
- Это такое страшилище.
- А, знаю, знаю, - протянул Кемаль. - Ты что, решил сдать его в цирк? Люди любят смотреть на уродов, платят за это хорошие деньги. Пожалуй, с голоду ты не помрешь, но в западных странах власти не любят такие представления.
- Ты вывезешь нас? - прервал его Алазаев.
- Это дорого. Очень дорого.
Кемаль делал вид, что размышляет, раздумывает, тем самым набивая цену, будто, протяни он еще минутку, Алазаев не совладает со своими чувствами, бросится шептать ему на ухо, где зарыто награбленное золото, которым он обязательно поделится с Кемалем, если тот поможет ему выбраться из Истабана.
- Да перестань. - Алазаев был сделан из более твердых материалов, нежели думал Кемаль. - Самолет может поднять в воздух чуть ли не весь мой отряд. Зачем тебе лететь порожняком? Это не экономично.
- Ты преувеличиваешь. Его грузоподъемность не так велика, как ты думаешь. Но - к делу. Лететь с вами на борту - большой риск. Если меня засекут русские и заставят посадить самолет, чемоданчик я могу выкинуть, а сам уж придумаю, как запудрить им мозги, но с вами... С вами-то я что делать буду? Не выбрасывать же вас за борт, а даже если и выброшу, все равно русские это заметят и мне еще, помимо помощи сепаратистам, припишут убийство. Наказание за такие прегрешения, я думаю, будет суровым.
- Перестань. Даже если федералы засекут твой самолет и, как ты говоришь, заставят его сесть, то большее, что тебе грозит, это высылка за пределы России, передача твоим властям с наставлением следить получше за своими гражданами, но ты-то частное лицо. Твое государство за тебя не в ответе. Тебе даже самолет со временем вернут, а если уж ты так боишься федералов, хорошо, если ты не сможешь уйти от них, я выпрыгну из самолета и Рамазана вытолкну. Никто ничего не докажет. Можешь тогда говорить, что заблудился, залетел сюда случайно. - Алазаев говорил это так небрежно, точно заготовил какой-то план и в случае, если Кемаль станет отнекиваться и отказываться, это его не очень-то и расстроит.
- Сколько ты мне будешь должен, я скажу после операции, а пока помоги мне вытащить их на воздух.
- Буду должен? - переспросил Алазаев. - Мне все-таки казалось, что этих будет достаточно.
- Посмотрим. Посмотрим. Мы теряем время.
- Да, теряем, - согласился Алазаев.
Он развернулся на корточках, как избушка в сказке, встал к выходу из палатки передом, а к Кемалю - задом, чуть приподнялся и гусиным шагом двинулся вперед, а выйдя из палатки, хлопнул в ладоши, призывая к себе боевиков.
Они знали, что делать, и отдавать приказ словесно не понадобилось. В палатку заглянули два боевика, выжидательно уставились на Кемаля. Тот вздрогнул. Ему показалось, что это близнецы, потому что оба заросли по глаза щетиной и стали неотличимы друг от друга.
Кемаль посмотрел вначале на ту голову, что была слева от него, потом на ту, что всовывалась в палатку справа. Туловищ видно не было, поэтому казалось, что в палатку заглянул двуглавый монстр. Глупый двуглавый монстр, у которого хоть и две головы, но мозгов в них не более, чем у динозавра, а в его четырех глазах нет ничего, кроме пустоты. Зачем ему четыре глаза? Он вполне мог обойтись одним. Почему у них не вывалились наружу языки? Они должны вывалиться из зубастых пастей и влажно подрагивать, свисая ниже подбородков.
Кемаль рукой поманил монстра. Тот разделился на две одинаковые половинки, но только из-за того, что одновременно они не могли втиснуться в палатку, поэтому им пришлось входить по очереди, сначала правая, затем левая, иначе они либо застряли бы в проходе, либо порвали ткань палатки.
- Так, - сказал Кемаль, тыкнув пальцем в сторону оператора, - этого оставляете здесь. Остальных, - он обвел рукой троих спящих пленников, наружу. Снимите с них наручники. Они не проснутся. С этого, кстати, - палец его вновь вернулся к оператору, - тоже снимите наручники. Побыстрее, подогнал он монстра, когда увидел, что его половинки замешкались. На них посыпалось слишком много приказов сразу. Они не могли решить, что делать прежде: избавлять пленников от браслетов или избавляться от самих пленников.
У монстра были такие огромные лапищи, похожие на лопаты, что казалось - стальные наручники рассыплются, как только он до них дотронется и сожмет. Щелкнули замки, браслеты раскрылись, опали, перекочевали в карманы монстра и успокоились там до следующего раза, как змеи в мешке у змеелова.
Кемаль смазал руки какой-то жидкостью, плеснув немного на левую ладонь из небольшого черно-матового флакончика, в котором вполне могли оказаться духи, натянул тонкие прозрачные перчатки, будто не хотел, чтобы здесь остались его отпечатки. Без помощи ассистента надеть перчатки ему удалось не без труда, а потом он облил их все той же жидкостью. Она не пахла. Завернул флакончик, спрятал его в чемоданчике.
Немного света просачивалось сквозь ткань палатки, но его не хватало для нормального проведения операции, приходилось действовать почти на ощупь. Кемаль был вынужден попросить, чтобы ему принесли лампу.
