Якорь им в седалище!
Я страшно был зол на себя за самонадеянность и на них. На это треклятое общество, где без бумажки ты какашка, а с бумажкой человек. Ну где вы скажите, бога ради, мне среди ночи найти человека, который к завтрашнему утру изготовит мне книжку мичмана Черноморского флота служащего на броненосце 'Двенадцать апостолов'? Мать их за ногу! И почему? Почему я постоянно должен прогибаться под законы этого общества?
Общества состоящего из подлецов и подхалимов. Играть им на руку? Ведь я уже дал себе зарок, что хватит. Хватит приспосабливаться. Начну играть по своим собственным правилам. Навязать противнику свои правила и изменять их как угодно, и когда угодно. Было что-то подобное в уроках сенсея.
Начнем. Поэтому я перешел дорогу и пристроившись в тени дерева под кустом напротив, стал терпеливо ждать выхода на сцену потерпевшего. Темнота друг разведчика.
Вход в здание ратуши освещался газовыми фонарями и поэтому двух скучающих гипсовых львов мне было видно как на ладони. А вот меня, сидящего напротив в кустах, было не разглядеть. Вот подъехала одна пролетка, следом другая. Однако, подумал я, вряд ли их благородие обожает пешие прогулки по свежему воздуху в ночное время. Как бы он в гарнизон вместе с полковником не укатил. А ведь игра закончена и они выйдут с минуты на минуту. И чего я собственно тогда жду? Пришел ко мне вполне резонный вопрос.
Ну, допустим где размещается гарнизон я знал. И проникнуть в него думаю проблем не будет, можно подождать поручика как говориться в его пенатах. Но не факт, что поручик в возрасте будет жить в казарме. Тем более, что деньги на игру в карты у него имеются.
Значит жильё в городе есть. И живет возможно не один. А где? Не пойдешь же спрашивать у всех встречных, где квартируется поручик Лапин. А почему бы и нет?
— Ёрш твою медь! — заплетающимся языком выкрикнул я и на заплетающихся ногах выполз из кустов. Извозчики, стоявшие кучкой, и о чем-то переговариваясь покосились на меня и свой разговор прервали.
— Что ваше благородие до дому довезти?
— Ик-Ик, — кивнул я мотая головой из стороны в сторону в знак согласия, что мол да домой.
И размахивая пятирублевой купюрой перед носом. Извозчики переглянулись и полагаю самый шустрый из них тут же подсадил меня взявшись подмышки в свою пролетку.
Распластавшись по кожаному сидению я кивнул и взмахнул рукой.
— Домой!
— А где барин живет?
— Туда! — опять махнул я рукой.
— Но мертвая! Пошла!
Взмах вожжами, и лошадь неторопливо потрусила в указанном направлении. Отъехав от здания метров на сто возница опять попытался узнать о направлении движения. Мне пришлось изобразить снова стадию полной невменяемости.
— Ну, домой…
— Куда домой барин? Где живёшь?
— Дык ик-ик…дома живу.
— Оно понятно, кому и конюшня дом. А улица какая?
— Ну…,- всем своим видом я давал понять, что он задает мне непосильную задачу.
— Ну, домой!
Лошадь из рыси перешла на шаг.
— Эх барин, барин, — покачал головой мужик, — Что ж с тобой делать?
Задал он риторический вопрос. Катать меня до утра видать ему было скучно. А свалить где-нибудь по дороге и пошарить по карманам не только совесть не позволяла, но и куча свидетелей сотоварищей, которые будь на то нужда всегда его опознают.
— Может к девкам отвезти?
— К девкам, — кивнул я.
Извозчик обрадовался и лошадь опять потрусила рысью. Но через две минуты я остановил бодрую скачку тем, что мне стало дурно. В кои-то веки съел бутерброд с икрой и с ним пришлось расстаться противоестественным способом.
— Не надо к девкам, — вымолвил я утираясь.
— А кудой?
— Тудой! — взмахнул я рукой, якобы начиная приходить в чувство. — Поручика Лапина знаешь?
— Это интенданта то? Знаем.
— А где живет, знаешь? Мне там…,туда. Напротив.
— Ну вот барин, сразу бы так!
Пролетка развернулась и уже не сбавляла ход до самого дома.
* * *
Дом поручику конечно же не принадлежал. Не мог он принадлежать даже интенданту.
Хотя наличие денег у поручика это объясняло, объясняло и тесную связь с начальником гарнизона. Рука руку моет. Двух этажный дом протяженностью добрых пятьдесят метров был построен под жильцов. И поручик скорее всего снимал в нем квартиру. Но какую именно? Кое-где окна тускло светились. Пять рублей якобы выроненные мной на пол пролетки лежали на месте якобы забытые.
— Вот, — я извлек из кармана пару медяков, — держи.
Извозчик мелочь принял одним глазом смотря на протянутую мелочь, а другим на бумажку на полу. Как бы у него косоглазие не развилось, с беспокойством подумал я.
Хорошо хоть не каждый день такое случается.
— Благодарствую, барин, — молвил извозчик, приняв мелочь. И стоило мне слезть с пролетки как он тут же понукая лошадь тронулся с места. Мы с ним торопились расстаться. Как только он скрылся из виду я перестал валять дурака, и первым делом отошел опять-таки к противоположенному дому прячась под сенью деревьев.
И крепко призадумался. Как из всех окон вычислить где он живет? Можно конечно пройтись по окнам исследуя все подряд. С первым этажом ещё пол беды. А вот со вторым упражнение утомительное и нервное. Зайти в дом через парадное и просто спросить консьержку? Межевался я так минут двадцать и уже обдумывал посещение дома через круглое чердачное окно. Как в проулке слева возник цокот копыт и он приближался.
Так и есть! Опять удача! Коренастая фигура поручика вырисовывалась на сидении.
Дверь хлопнула.
— Доброй ночи Иван Митрофанович, — раздался голос почтенного возраста.
Вскоре на втором этаже в третьем окне с лева зажгли свечу.
— Доброй ночи, — повторил я шепотом, и полез по водосточной трубе на крышу.
* * *
Как я не старался, а испачкался на чердаке изрядно. Не убиралось там со времен царя гороха. Пыль, паутина, голуби. К тому же куча ненужного хлама. Жаль. Жаль, что фонарика нет. Спустившись на второй этаж, я оказался на лестничной площадке так сказать. Только квартир судя по количеству дверей было всего две. Значит нам на право.
Берясь за ручку двери я немножко её приподнял. Если дверь скрипит, это обычно от скрипа помогает. Дверь вела в небольшой коридор. А может и большой. В темноте было не разобрать. Но комнат в квартире было шесть или семь, если не больше. Сориентировавшись примерно я толкнул вторую слева дверь.
— Какого черта, Аксинья? Я кажется, просил меня не беспокоить? — поручик был по пояс гол, видимо только что снял сорочку, брошенную на стул. Увидев, как преобразился внешний вид Аксиньи, он очень удивился, но сказать ничего не успел.
