– Ну ладно, – сказал он и швырнул ключи на стойку бара.
Она схватила их и выбежала на улицу. Стуча зубами, завела машину и включила скорость. Фары осветили дорогу.
Не отрывая взгляда от освещенного участка дороги, она думала о счастливом долларе автостопщика. Его последних деньгах.
Она поежилась.
Что с ним? Избит барменом из-за пяти центов?
Но сейчас она не могла думать об этом. Она не могла даже плакать, потому что стена мрака перед несущимся светом фар вздымалась до самых небес, выжидая момента, чтобы сомкнуться.
Пятого августа в тринадцать тридцать береговая охрана порта Эверглейдз получила тревожный вызов: парусно-моторная яхта «Надежда», несмотря на приближающийся шторм, вышла в море; на борту двое – владелец и его гость. Спустя три часа поисков экипаж спасательного катера «Сибрайт» обнаружил «Надежду» в четырех милях от буя. Сильно поврежденную яхту взяли на буксир. В живых остался только один член экипажа; другого смыло за борт, когда он пытался помочь товарищу…
«Надежда» резво неслась по волнам, и ее длинный плоский форштевень слегка подрагивал на ряби Гольфстрима. Владелец яхты Теодор Дебнер держался за румпель и правил, время от времени плавно подстраиваясь под ветер. Его гость Джордж Мэтьюз прижался к комингсу и пристально глядел на запад, пытаясь рассмотреть песчаное побережье Флориды. С тех пор как яхта покинула Эверглейдз, ни один из мужчин не проронил ни слова.
– Бодрит, нечего сказать, – произнес наконец Мэтьюз.
– Ты о чем? – резко спросил Дебнер.
– О парусном спорте, конечно же.
– А-а-а, – протянул Дебнер и усмехнулся. – Я думал, ты имеешь в виду свои недавние подвиги. Такие развлечения тоже горячат кровь?
Мэтьюз поежился:
– Ну зачем же так начинать? Мы выбрались в открытое море, чтобы все обговорить. Ситуация, черт побери, неприятная.
– Я сейчас сменю галс, – сказал Дебнер. – Будь добр, потрави кливер-шкот.
– Кливер-шкот?
– Берись вон за ту веревку, – пояснил Дебнер. – Когда пойдем против ветра, ослабь ее, но только не выпускай… Э, да ты совсем ничего не знаешь о яхтах?
– Это мой первый выход, – признался Мэтьюз. – Мне больше по душе альпинизм.
Он отыскал нужную веревку и взялся за нее. Яхта тем временем плавно развернулась и пошла против ветра, паруса бешено хлопали.
– Трави, – сказал Дебнер.
Мэтьюз дважды обмотал конец вокруг руки, напряг плечи и отвязал веревку от крепительной утки. Большой кливер с треском наполнился ветром.
– Крепи! – крикнул Дебнер, изо всех сил налегая на румпель. Мэтьюз не мог ничего сделать, его протащило вдоль всего кокпита. Просто невероятно, откуда в треугольном куске парусины столько мощи! Если б Мэтьюз не успел отвязать шкот от руки, его перекинуло бы через крышу каюты.
Наконец яхта легла на другой галс, и Дебнер одной рукой выбрал втугую шкот, пока подветренный кливер не развернулся.
– Я же говорил, что в море от меня проку мало, – дрожащим голосом сказал Мэтьюз, растирая потянутое плечо.
– Ну да. Зато в других делах ты мастер.
Море тем временем волновалось все сильнее, ветер крепчал. Когда они только покинули порт, дуло умеренно, теперь же в парусах завывало. По серому небу неслись рваные черные тучи.
Длинная гоночная яхта тяжело переваливалась на волнах. Идеальное дополнение своего хозяина: изящная, строгая, лощеная, немного резкая на ходу, она будто скользила по морю с легким пренебрежением к последнему.
– Наверное, пора поговорить, – сказал Мэтьюз.
– Затем и вышли в море, – кивнул Дебнер. – Здесь нам никто не помешает обсудить нашу проблему. Давай выкладывай свой секрет. Может, мне удастся опробовать его на чьей-нибудь женушке?
– Все не так, – возразил Мэтьюз. – Мы с Дженни…
– Значит, она для тебя Дженни?
– Я так называл ее в колледже. Я и не думал увидеть ее в том городке. Мы случайно встретились на выставке акварели месяц назад.
– Выставка в маленьком городке, – вслух подумал Дебнер. – Какой удобный предлог для измены.
– Да ты прямо образец остроумия…
– Я обманутый муж, – улыбнулся Дебнер. – Эмоции берут верх.
Мэтьюз чувствовал себя неловко. Он встречался с Дженис – когда она еще носила фамилию Лэйтон – в колледже. Все было невинно, по крайней мере для него: обеды, втиснутые между лекциями по векторному анализу, напряжению и деформации. Походы в кино в свободное время, когда Мэтьюз не готовился к экзамену по второй части высоких температур. Постепенно отношения приобретали серьезный оттенок, но в дело вмешалась война.
На Филиппинах Мэтьюз силился понять, откуда взялась эта серьезность в отношениях с Дженис. И его ждало неприятное открытие: строгий логический анализ по принципам инженерии не дал результатов. Немного позже, без помощи какого бы то ни было анализа, Мэтьюз сообразил: он попросту влюбился.
Когда он вернулся домой, было уже поздно: Дженис вышла замуж. Мэтьюз, человек традиционных взглядов, не мог строить счастье на обломках чужого.
Впрочем, чужое счастье потерпело крах задолго до того, как они с Дженис снова встретились. Не то чтобы Дебнер тиранил жену – тогда он обращал бы на нее хоть какое-то внимание. Нет, супруги для него будто вовсе не существовало. Его интересовала лишь приличная ежемесячная выручка от семейных прядильных фабрик Лэйтонов.
– Давай уже взглянем правде в глаза, Дебнер, – прямо заявил Мэтьюз. – Ты испортил Дженис жизнь. Скажи, ты любишь ее?
Удивленный таким вопросом, Дебнер посмотрел на раздутый грот и только потом ответил:
– Любовь – для наивных юнцов, мистер Мэтьюз.
Мэтьюз побагровел:
– Тогда зачем ты на ней женился?
– Дженис приятная женщина, – сказал Дебнер. – Да ты и сам знаешь. Были, впрочем, и другие соображения.
– Деньги?
– А что тут плохого?
– Надо же, – сокрушенно произнес Мэтьюз. – Я думал, ты в этом ни за что не признаешься.
– Ну почему же? Это ведь останется между нами. А теперь потрави, пожалуйста, шкот.
Мэтьюз – на этот раз осторожнее, не ослабляя натяжения, – распустил узел. Дебнер отвязал гика-шкот, выставив парус под прямым углом к ветру, и яхта понеслась, взрезая носом гребешки волн. Дебнеру приходилось наваливаться на румпель всем весом – море сильно задирало подзор, будто стараясь сбить судно с курса. Небо темнело, и вода покрылась белыми прожилками пены.
– Признаться, – сказал Дебнер, – этот бардак меня порядком раздражает. Вы с Дженис, должно быть, оскандалили меня на весь тот городишко. Сидели, наверное, в темных уголках баров, держались за руки? Обжимались в кино на последних рядах?
Лицо Мэтьюза окаменело.
– Все не так. Никто не знает о наших отношениях.
– Не верю.
– Я говорю правду, хотя это не главное. Ты дашь развод Дженис?
Дебнер пожал плечами:
– Подумаю. А теперь готовься, мы следуем обратным курсом. Найдешь свистящий буй?
Достав из ящика бинокль, Мэтьюз снова прижался к комингсу и поднес окуляры к глазам. Вокруг не было видно ничего, кроме пенных волн. Когда лодка ныряла вниз, перед глазами у Мэтьюза поднималась испещренная белыми прожилками стена воды. Прикрыв бинокль рукой от брызг, он вглядывался в даль. И вдруг заметил что-то – но что? Буй или другую лодку? Вот если бы яхту не кидало вверх-вниз…
Дебнер закричал:
– Пригнись!
Мэтьюз обернулся и, будто во сне, но очень отчетливо, увидел, как на него, подобно тупому ножу гильотины, со скоростью железнодорожного экспресса летит подгоняемый ветром в парусе гик. В последний момент Мэтьюз прильнул к палубе, и гик слегка чиркнул его по затылку.
– Держись! – крикнул Дебнер. Чуть не задев бакштаг, гик дошел до конца, и натяжением в застопоренном гика-шкоте его чуть приподняло. Правда, от удара стопор вырвало из комингса. Мачту выгнуло, будто молодой побег, но она не сломалась. Яхта накренилась, зачерпнув бортом воду, и снова выпрямилась, повинуясь действиям рулевого.
– Ветер меняется, – заметил Дебнер. – Повезло еще, что не остались без мачты. Назад вернуться будет непросто.
Мэтьюз еще не оправился. Гиком его едва не прибило насмерть.
Ветер достиг скорости штормового и рвал гребни волн в пенные клочья. Каждый раз, как яхта скатывалась вниз по волне, ее нос окунался в зеленоватую воду и та стекала по водобойному молу. Дебнер продолжал уверенно править, натянув кливер и ослабив грот. Переводя паруса, он исправно ловил меняющийся ветер и не позволял яхте остановиться.
– Так ты дашь ей развод? – повторил Мэтьюз.
– Да что ты заладил: развод, развод!.. – рассмеялся Дебнер. – Оглянись! Разве не впечатляет?
Он обвел море широким жестом руки.
– Если честно, меня это пугает. Ты ведь вернешь нас на сушу?
– Думаю, да. Если только шторм не усилится. Видишь вон ту рукоятку? Это рычаг трюмной помпы. Поработай им…
Откачав воду из трюма, Мэтьюз огляделся. Ветер крепчал. Тогда Мэтьюз снова приник к окулярам бинокля, стараясь держать голову пониже. Буев порта Эверглейдз он так и не обнаружил, зато разглядел вдали силуэт другого судна.
