Но сейчас Элайза знала, что делать. И полагала, что сможет обрести в этом покой.
На этот раз Филипп спал мертвым сном. Потому что, проснувшись, был один, а серый свет неистово пробивался сквозь портьеры.
Он провел рукой по постели рядом. Она была теплой. Его рука замерла, как будто Элайза лежала с ним, и вспомнил, какое умиротворение он почувствовал, когда уложил Элайзу в свою постель.
В следующий момент он услышал стук в дверь.
Недовольный вторжением реальности в свои грезы, принц вздохнул:
– Войдите!
Дверь быстро распахнулась, и подозрительно резвый лакей вбежал в спальню с чашкой кофе и яблочным пирогом на подносе. Джеймс поставил поднос на маленький столик и спросил:
– Вы сегодня едете в Лондон, милорд?
Да, конечно. Вот в чем дело.
– Да, Джеймс. В Лондон. – Прошлой ночью, когда Элайза повела Джека спать, он рассказал Джеймсу и Рамзи о своих планах.
– Ужасный день для поездки, – весело проговорил лакей. Он распахнул портьеры, чтобы показать ла Вею еще один занавес – занавес дождя.
– Видал я погоду и похуже. – Филипп зевнул.
Сегодня он готов к ненастью. Он не почувствует дождя и холода. Его увлечет поток дел. А пока он будет ехать в карете графа Ардмея – из-за погоды путешествие будет очень медленным, – воспоминания о прошлой ночи поддержат его. Если повезет, он приедет в Лондон даже раньше Александры.
И там он поступит правильно по отношению ко всем.
Оказавшись в Лондоне после действительно неприятной поездки, в течение которой он почти все время спал, Филипп привел себя в порядок в особняке Редмондов, где его встретил Джонатан, единственный из Редмондов, находящийся в резиденции, и отправился к Александре. Он нашел ее в гостиной семейного особняка, где она живописно устроилась на голубом диване, цвет которого делал ее глаза особенно яркими. Дом был протоплен так сильно, что Ла Вей удивился: почему от его пальто не поднимается пар?
Александра встала и протянула руку для поцелуя.
– Я уж и не знала, ждать ли вас, Филипп, – сказала она.
– Прошу извинить мой поспешный уход вчера вечером, – поклонился принц. – Я понимаю, что это было совсем не в моем духе.
– Да уж, надеюсь, что понимаете! Крайне странно, и я бы даже сказала, грубо с вашей стороны так неожиданно срываться с места, Филипп. Это очень на вас не похоже. Едва ли вы спешили на роды. – Указав ему на стул в стиле чиппендейл, Александра позвонила.
Нелепо, но его сердце инстинктивно чуть подскочило в груди, когда он услышал звук звонка.
Филипп уселся на хрупкий элегантный стул.
– Это действительно было грубо, за что я искренне прошу прощения. Мой друг попал в трудную ситуацию, и я должен был помочь ему, Александра. Наверняка вам и самой приходилось помогать попавшим в трудную ситуацию друзьям?
Едва произнеся эти слова, Ла Вей понял, что с трудом может представить себе, как она это делает, да и какой такой случай мог бы заставить леди Придо сорваться с места на помощь другу?
Александра молчала, холодно глядя на него.
– Я слышала, как вы произнесли имя «Элайза», – заявила она. – Разве это не имя вашей экономки?
– Вы правы, миледи.
Воцарилось особенное, недружелюбное молчание. Пожилая женщина – экономка, должно быть, – еле передвигая ноги, внесла в комнату поднос с чаем и ячменными лепешками.
Положив одну лепешку на тарелку, Александра протянула ее ла Вею, а затем налила две чашки чаю. Ни один из них не проронил ни слова.
– Александра, – наконец лениво заговорил Ла Вей, отпив чай, – как вы считаете, откуда вашей сестре известно слово «бастард»?
Она насторожилась, но лишь на мгновение. Донеся чашку до рта, леди Придо сделала глоток из нее, а потом неспешно поставила на стол.
– Что вы имеете в виду? – спросила она.
– Колетта назвала сына моей экономки бастардом.
– Неужели? – Александра была искренне смущена и находилась в явном недоумении. Она указала на чайник. – Это чайник. – Кивнула на диван. – Это диван. Бастард… Мы должны радоваться тому, что моя сестра начала понимать смысл слов, ведь она изо всех сил учила уроки.
Ла Вей спросил себя: считает ли она свое замечание остроумным? А потом объяснил ей – медленно, словно разговаривал с несмышленым ребенком:
– Нет, она хотела обидеть мальчика.
Александра выпрямилась.
– Вот что, не смейте разговаривать со мной таким тоном! – холодно заявила она. – Он – всего лишь…
Филипп поставил чашку на блюдце так резко, что эхо от звона фарфора разнеслось по всей комнате.
Александра заморгала.
Они молча смотрели друг на друга.
– А не расскажете ли мне, каким образом вы добились, чтобы мою экономку уволили из академии, Александра? – тихо спросил Филипп.
Она опять замерла, и не моргая смотрела на него.
– Элайзу? – насмешливо переспросила она и нервно усмехнулась.
– Элайзу. – Ла Вей кивнул.
– Что ж… – Похоже, леди Придо опять смутилась. – Этого было совсем нетрудно добиться, Филипп, особенно такому человеку, как я. Я предположила, что моя сестра – необычно одаренная девочка, тонко чувствующая, и что ей надо заниматься уроками, только когда она сочтет нужным. Но ваша экономка – это вам понравится, Филипп, – сказала, что будет глупо отучать ее от порядка и дисциплины, потому что это то, что ей нужно. Глупо! Нет, вы только подумайте! Представьте, что она назвала меня глупой. Так что, узнав от служанки об ее «обстоятельствах», я пригрозила рассказать о них родителям всех детей, посещающих академию мисс Эндикотт. Это привело бы к разорению академии, потому что никто из них не захотел бы, чтобы их детей учила такая женщина. Этой особе был необходим урок, как обращаться к благородным людям.
Филипп молчал. Он лишился дара речи. Он мог только дышать, испытывая гнев, потому что его охватила новая боль.
Еще никогда слова «благородные люди» не звучали настолько издевательски.
Ла Вей легко представил себе Элайзу в то мгновение, когда она в сердцах сказала что-то неподобающее леди Придо.
Как жаль, что его при этом не было!
– А как же вы узнали о ее «обстоятельствах», как вы это называете? – спросил он.
– Слуги отличаются продажностью Филипп. У них своеобразное представление о морали.
– Совсем не такое, как у аристократов…
Александра вспыхнула:
– Она хотела сказать, что я глупа!
Даже сейчас при воспоминании об этом волосы у нее встали дыбом.
Лорд Ла Вей хранил холодное молчание.
Леди Придо усмехнулась:
– Так вы хотите, чтобы ко мне именно так относились? Вам бы хотелось, чтобы простая школьная учительница, простая экономка оскорбляла меня?
– У нее есть сын. – В голосе ла Вея появились хриплые нотки.
