Когда престарелый пациент рано утром просыпается и просит позвать его маму, напомните ему, что она давным-давно умерла, что ему уже за восемьдесят, что он живет в доме для престарелых, что на дворе год 1992-й, а не 1913-й, а также что он должен обратиться лицом к реальности и к тому факту, что…
Кто-то из жильцов оторвал остальную часть вырезки, так что тут она и заканчивалась. Очевидно, ее вырезали из журнала по профессиональному уходу; бумага была мелованная.
— Первым делом, — втолковывал ему сотрудник по имени Джордж, ведя его по коридору, — ты здесь ванными комнатами займешься. Полами, ваннами, особенно унитазами. В этом здании три ванных, по одной на каждом этаже.
— Ага, — сказал он.
— Вот швабра. Вот ведро. Как по-твоему, ты знаешь, как это делается? Как ванную моют? Начни, а я за тобой понаблюдаю и буду подсказывать.
Он притащил ведро к крану на задней веранде, налил туда жидкого мыла, а затем пустил горячую воду. Теперь у него перед глазами была только пена на поверхности. Еще был шум льющейся воды.
Впрочем, он расслышал голос незримого для него Джорджа.
— Не очень полное, а то не поднимешь.
— Ага.
— Ты не совсем понимаешь, где находишься, — вскоре заметил Джордж.
— Я в «Новом Пути».
— В котором «Новом Пути»?
— В Санта-Ане.
Джордж поднял ведро, показывая, как лучше держать проволочную ручку и как раскачивать ведро при ходьбе, чтобы вода не выливалась.
— Потом, наверное, переведем тебя на остров или на одну из ферм. Но сначала мытье посуды пройдешь.
— Это я могу, — сказал он. — Мытье посуды.
— А животных любишь?
— Ага.
— А земледелие?
— Животных.
— Ладно, посмотрим. Подождем, пока поближе с тобой не познакомимся. Да это и не очень скоро будет. Здесь так и так все по месяцу на мытье посуды стоят. Все, кто сюда приходит.
— Мне бы типа хотелось на природе, — сказал он.
— У нас несколько разных участков. Мы определяем, кому какой лучше подходит. Знаешь, ты можешь здесь курить, хотя это не поощряется. Здесь не «Синанон»; там вообще курить нельзя.
— У меня нет сигарет, — сказал он.
— Мы выдаем каждому жильцу по пачке в день.
— А деньги?
У него их не было.
— Это бесплатно. Тут все бесплатно. Все, что надо, ты уже заплатил. — Джордж взял швабру, сунул в ведро и показал, как мыть.
— А почему у меня денег нет?
— Потому же, почему и бумажника. И фамилии. Но тебе все вернут. Именно это мы и хотим сделать — вернуть тебе то, что у тебя отобрали.
— Туфли не по размеру, — сказал он.
— Мы зависим от пожертвований, но только новых вещей, из магазинов. Потом мы, наверное, с тебя мерку снимем. Ты все туфли в коробке попробовал?
— Ага, — сказал он.
— Ладно, вот тебе ванная на первом этаже. Вначале займись ею. Затем, когда сделаешь — по-настоящему хорошо сделаешь, идеально, — бери ведро со шваброй и топай наверх. Я тебе покажу там ванную. Дальше будет ванная на третьем этаже. Но чтобы подняться на третий этаж, тебе нужно спросить разрешения, потому что там живут телки. Так что вначале спроси кого-нибудь из персонала; никогда не поднимайся туда без разрешения. — Джордж хлопнул его по спине. — Ну как, Брюс? Порядок? Все понял?
— Ага — сказал Брюс, надраивая пол.
— Ты будешь делать эту работу, — объяснил Джордж, — ванные мыть, пока не сможешь делать работу получше. А вообще-то не важно, чем человек занимается. Главное, чтобы он все делал как надо и этим гордился.
— А я когда-нибудь стану, каким был? — спросил Брюс.
— Каким ты был, ты сюда попал. Если ты снова станешь, каким был, рано или поздно опять сюда попадешь. Причем в следующий раз можешь не перетащиться. Что, нет? Тебе еще повезло, что ты здесь — ты еле-еле сюда добрался.
— Меня кто-то сюда привез.
— Ты счастливчик. В следующий раз тебя могут не привезти. Просто вывалят на обочину и скажут, что так и было.
Он продолжал драить пол.
— Сперва лучше заняться раковинами, потом ванной, потом унитазами, а уж пол в последнюю очередь.
— Ага, — сказал он и поставил швабру.
— Тут нужна сноровка. Ничего, научишься.
Сосредоточиваясь, Брюс увидел перед собой трещины в эмали ванны. Тогда он побрызгал на трещины очистителем и пустил горячую воду. Поднялся пар, и он стоял в облаке, пока пара становилось все больше и больше. Ему нравился запах.
* * *
После ленча Брюс сел в комнате отдыха и стал пить кофе. Никто с ним не заговорил — все понимали, что он еще переламывается. Сидя и потягивая кофе из чашки, он слышал их разговор. Тут все друг друга знали.
— Если бы ты смотрел глазами мертвеца, ты по-прежнему мог бы видеть, но не смог бы управлять глазными мышцами, а значит, не смог бы фокусироваться. Ты не смог бы повернуть голову или глазные яблоки. Ты только смог бы ждать, пока мимо проследует какой-нибудь объект. Ты был бы скован. Просто ждал бы и ждал. Жуткая была бы сцена.
Брюс смотрел на пар от кофе — только на него. Пар поднимался; ему нравился запах.
— Эй.
Его коснулась чья-то рука.
Женская рука.
— Эй.
Он немного повернул глазные яблоки.
— Ты как?
— Нормально, — сказал он.
— Тебе уже лучше?
— Мне нормально, — сказал он.
Брюс наблюдал за паром, поднимающимся от кофе; он не смотрел ни на женщину, ни на кого-то еще. Только смотрел и смотрел на свой кофе. Ему нравилось, что запах такой теплый.
— Ты мог бы кого-то видеть, только когда они проходили бы прямо перед тобой. Только там, куда бы ты смотрел, и больше нигде. Или если бы лист или еще что-то проплыло бы у тебя перед глазами, только это бы навсегда и осталось. Только лист. Повернуться ты бы не смог.
— Ага, — сказал он, обеими руками сжимая кофейную чашку.
— Прикинь, каково быть разумным, но не живым. Видишь и даже что-то соображаешь, но не живешь. Только смотришь. Что-то узнаешь, но не живешь. Человек может умереть и существовать дальше. Порой то, что смотрит на тебя из чьих-то глаз, быть может, умерло еще в детстве. Оно там мертвое, но по-прежнему смотрит. На тебя смотрит не просто тело, в котором ничего нет; там что-то есть, но мертвое. Все смотрит и смотрит; оно не может перестать смотреть.
— Именно это и значит умереть, — подключился к беседе кто-то еще. — Когда ты не можешь перестать смотреть на то, что там перед тобой оказалось. На какую-нибудь чертову ерундовину, которая там прямо перед тобой. Когда ты ничего не можешь с этим поделать — типа выбрать там что-нибудь или изменить. Ты только можешь принять то, что там есть, как оно есть.
