– Снимите гранаты и со второго истребителя. Я сам…
И только сейчас Джокт понял, что не сможет снять защиту и запустить программу самоликвидации истребителя. Потому что, хотя внешне это были две абсолютно одинаковые машины, пилоты у них разные. Проникнуть в кабину «Лувра» может только Барон, как и в «Витраж» – только Джокт, если перед тем, как покинуть истребитель, Барон не выставил программу дежурства. Только в дежурный истребитель мог получить доступ любой пилот. Например, в «Витраже» Джокт не включал дежурного доступа. А что Барон? Неужели он поступает как-то по-другому и способен оставить свой «Лувр» на волю случая? К счастью, имелся очень простой и быстрый способ это проверить.
Джокт шагнул под нависающее над головой брюхо истребителя, предварительно коснувшись корпуса в определенных местах. И сразу раздалось шипение опускающегося стакана.
Значит, Барон все так задумал с самого начала, в очередной раз восхитился расчетливостью друга Джокт, нашел, значит, выход, как избавиться от проблемы или хотя бы задвинуть ее куда подальше на время.
Вот и кабина. Под ногами сработали криогенераторы.
«Нет, милый, даже не пытайся… Я не твой пилот. Не я принимал это решение», – с неожиданной грустью и жалостью думал Джокт, запуская прощальную комбинацию команд.
Плазменная защита. Отключить. Гравитационная… Контроль квазаров. Отключить. Запустить реакцию распада. Все равно, без помощи инженерии не удастся перекинуть на «Витраж» запасное хранилище активного вещества. Контроль доп-кейса – отключить. Реакция распада.
Это не будет взрывом, ни ядерным, ни обычным. Кристаллики гравиквазаров, крохотные, почти прозрачные, вдруг станут черными, словно угольное крошево, и все. Наверное, ему даже не будет больно, словно о человеке, подумалось об истребителе.
Бортовая аппаратура… Экстренный допуск. Навигационный вычислитель, тактический анализатор, боевые системы, системы противодействия…
Джокт будто заглянул сейчас в душу звездолета, увидел его мозг и нервы, потрогал сердце, органы слуха и зрения. Не будет больно… Больше всего это походило на анатомическое вскрытие еще живого существа. Укол индапа. Программа самоуничтожения… Еще укол. Пальцы застыли над кнопкой с двойным контроллером, и Джокт заметил, как они дрожат, пальцы, невзирая на срабатывания индапа.
Сомнительную честь ты оказал мне, Барон. Убить твоего лучшего друга!
Наконец дрожь унялась, внизу подавали какие-то знаки штурмовики. Программа самоуничтожения – запуск!
– Прощай. Извини, что так… – Теперь он сказал это вслух.
Печально мигнули разом все дисплеи. Мигнули и погасли. Команда принята. Будто закрылись глаза. Последним прощанием – мягко, почти бесшумно, за спиной сомкнулись округлые двери лифта. И стакан подъемника скользнул обратно вверх. Чтобы навсегда остаться частью обреченной машины.
– Чего так долго? Нужно быстрее! С твоего мы все гранаты сняли, Снап так и сказал, что вряд ли пилот расстанется с истребителем, и раз уж суждено… то без разницы – где…
Штурмовик явно не страдал сентиментальностью. Хотя именно сейчас в ней не имелось нужды. А Джокт – другое дело. Ему почему-то непременно захотелось увидеть, как это происходит, – самоликвидация истребителя. На самом деле ни Джокту, ни Барону, пожалуй даже, никому из знакомых пилотов не доводилось наблюдать такую смерть корабля.
Корпус «Лувра» вздрогнул. Изнутри потянулись ослепительные щупальца, но тут же опали. И даже в этой, чужой, атмосфере внешние датчики скафандра отметили, как раскалился изнутри корпус «Зигзага». Как намертво спаялись в единый монолит все блоки, схемы, приборы, все основные системы истребителя. Будто в сверхмощном разряде печи крематория, с одним лишь отличием, пламя шло изнутри.
– Прощай…
Штурмовики уже не слышали его, взмыв к верхушке ближайшего строения. Джокт понял, пора отправляться. Оказавшись рядом с «Витражом», повинуясь внезапному порыву, он погладил руками его корпус. Я тебя никогда не убью, слышишь? Будто давал он клятву. Реагируя на присутствие своего пилота, «Витраж» выпустил лифт.
Позже Джокту удалось сдержать клятву. В паре «пилот-истребитель» не он убил своего друга…
Старт вне энергетического луча, без гравитационной или какой угодно катапульты оказался не таким уж легким занятием. Тем более, Джокту досталось произвести такой старт впервые в реальных условиях, а не в учебной капсуле-имитаторе. Это на первый только взгляд все просто – отработать импульс разгонными движками и бросить истребитель на приличную высоту, где уже можно вернуться к привычной шкале скоростей. Здесь же, у поверхности, приходилось действовать с огромной осторожностью, потому что сказывалось воздействие гравитации планеты. Приходилось вспоминать все навыки, приобретенные за годы курсантской школы.
Экстренный режим. Заслонки выставить. Плавный импульс с одновременным снятием заслонок. Вот он и случай, не подпадающий под требование целесообразности, которое учитывалось при разработке истребителя. Имелся бы на «Зигзаге» обычный гравитатор, что могло бы быть проще? Поднялся, разгон по горизонтали, пронзить атмосферу, выйти на орбиту, а там… Но разве могли знать создатели «Зигзага», что их детище однажды сядет на поверхность чужой планеты? Спасибо хоть, предусмотрели возможность экстренной дозаправки квазарами на случай атмосферного старта!
Как ни старался Джокт, «Витраж» ощутимо тряхнуло на старте, к тому же импульс оказался недостаточно мощным. Пилот, что называется, недостарался. Поэтому пришлось подать еще один корректирующий импульс, чтобы не клюнуть носом.
Внизу рывком, толчками, пронесся город. Только теперь, с высоты, Джокт увидел, что круглые шляпки крыш имеют разные цвета. Справа мелькнула ожившей горой туша «Августа». Линкор только-только встал на дюзы и начал свой тяжелый подъем.
Испугавшись, что сейчас шарахнет какой-нибудь пост ПВО, – все-таки истребитель покинул пределы города и уже приближался к следующему, и неизвестно, как отреагирует враг на его маневр, схожий с топографической разведкой, – Джокт повел джойстик на себя, плавно задирая нос «Зигзага». Но перед тем как выйти на вертикаль, он все же успел заметить второй город. И здесь тоже крыша каждого из зданий имела собственный окрас. В общем итоге получалась огромная мозаика, вот только рисунок неясный. Ломаные линии, окружности, волнистый узор… Однако в том, что это именно рисунок, а не случайные цветовые и геометрические совпадения, у Джокта сомнений не было.
Чужая графика чужого города на чужой планете.
Сразу за окраиной темнело глубокое ущелье, на дне которого все еще плескалось пламя. Один из рубцов, что появился на теле планеты после орбитальной бомбардировки, один из шрамов, что остался надолго, если не навечно. Отпустят ли их Бессмертные – закрались первые настоящие сомнения – после всего, что сотворили они с планетой? Раньше Джокт хоть и осознавал возможность обмана со стороны врага, но как-то сильно по этому поводу не переживал, предпочитая плыть по течению событий. Все-таки Блестящий Седьмой зачем-то вышел на переговоры. Зачем-то разговаривал с Джоктом. Может быть, Бессмертный просто не видел другой геометрии – геометрии смерти? Не видел этих инфернальных ущелий и воронок, кратеров проснувшихся вулканов, всего, что больше напоминало уродливые плоды труда вивисектора?
