— Виктор, подежурьте еще немного, — сказал Карл.
— Значит, Алекс вовремя не пришел, а я за него буду отдуваться! — возмущался санитар. — Я сутки дежурил! Имею я право на отдых?!
— Ну, Виктор, идите, отдохните там, в подсобке. Поймите, я же не могу без санитара.
Санитар только махнул рукой. Дверь в кабинет Карла была тут же, в вестибюле, отгороженном от самого отделения железной решеткой. Из глубины отделения послышался шум — бурчание, переходящее в крик. Фельдфебльер направился было туда, но у решетки встал какой-то больной в полосатой больничной пижаме, и санитар криком отогнал его.
— Я на толчок, — медленно сказал больной.
— Так иди на толчок! А то встал и стоит! Нечего здесь стоять! — сказал санитар зло. — Зассанец! — добавил он вслед больному.
В маленьком кабинете едва умещался стол, шкаф с книгами и сейф. На столе стоял компьютер. Не успел я высказать удивление по поводу такового технического прогресса, как в дверь постучали. В кабинет вошла медсестра и, не заметив меня, начала:
— Карл, он опять…
Карл закашлялся. Медсестра обернулась и явно смутилась. Была она маленькая, что называется, миниатюрная. Я привстал. Карл познакомил нас, ее звали Клара. Клара у Карла украла кораллы — вспомнил я. А Карл у Клары украл…
— Доктор Мингерц, — снова начала Клара, оглядываясь на меня, — опять там Жаботинский безобразит.
— Опять… — вздохнул Карл. — Ну, привяжите его, что ли.
Когда она удалилась, я сразу предложил приступить к делу. (На прошлой неделе Карл вдруг позвонил мне и попросил побеседовать с одним его больным, мол, очень нужно, уникальный случай. Я не совсем понял, что от меня требуется, но сказал, что с радостью помогу.) Карл протянул мне папку с личным делом. Я просмотрел ее. Когда санитар привел больного, Карл, сказав, что лучше нам побеседовать вдвоем, вышел.
Я отложил личное дело и поздоровался. Больной поздоровался тоже и сел на стул, на самый краешек. Он был обрит наголо, отчего его оттопыренные уши казались еще больше, они были просто огромны. Одет он был в больничную одежду: штаны были слишком широки и тянулись до пола, а рубашка, напротив, слишком узка, и тонкие руки торчали из рукавов. Сидел он, сгорбившись, глядя вниз. Он положил было ногу на ногу, но опорная нога стала трястись. Она отбивала на паркете такую чечетку, что больной не мог удержать ее и локтем. Он виновато улыбнулся. Бывает, подумалось мне. Побочный эффект…
— Киприан Галка? — спросил я мягко. Он кивнул. Я представился.
— Что ж, — сказал я. — Киприан, сколько времени вы находитесь в больнице?
— Месяц, — ответил Галка неуверенно.
— А почему вы сюда попали?
— Попытка суицида, — ответил он более уверенно, даже заученно.
— А вы можете сформулировать, в чем была причина этой попытки?
— Вы все равно не поверите, — сказал Галка усталым голосом.
— Попробуйте, — улыбнулся я.
— Никто не верит. Вы тоже не поверите.
— А кому вы рассказывали? — спросил я, чтобы прекратить этот пинг-понг.
— Доктору в травматологии, — начал перечисление Галка. — Доктору в диспансере. Доктору в приемном покое. Заведующему отделением.
— Я вас понимаю. Я преподаю в институте, и тоже, знаете ли, приходится талдычить одно и то же каждый год.
— Но вам-то верят! — вдруг вскинулся Галка.
Я хотел посмотреть в его глаза, но он опустил голову снова.
— Давайте представим, что вы никому еще не рассказывали.
— Ладно, — сказал он так, что стало понятно: ему просто не хотелось спорить.
— Тут написано, что вы обладаете неким даром…
— Не знаю я, что они там понаписали! — резко прервал меня Галка. — Я такого никогда не утверждал.
— Хорошо, скажем так — талантом.
— Дар… — пробормотал Галка презрительно. — Никогда я не произносил такого слова.
— Талант? — повторил я.
— Вы еще скажите — гениальность. Просто — способность. Можно даже сказать — чувство. Как есть чувство осязания и слуха, так и здесь…
— А как это называется? Телепатия?
— Называйте как хотите. Можно и так. Хотя от этого слова веет шарлатанством. — В его голосе все больше слышались нотки самоуверенности.
— От ваших утверждений тоже веет шарлатанством, — заметил я.
— Я же говорил, что вы не поверите! — снова повысил голос Галка, и даже огромные уши его покраснели.
— Вы же понимаете, что звучит это, мягко говоря, фантастично.
— Конечно, — пожал он плечами.
— Но ведь это легко проверить экспериментальным путем. О чем я сейчас думаю?
— Вы думаете: почему он врет? — усмехнулся Галка.
— Я не думаю, что вы врете, — сказал я и сам же усомнился в своих словах.
— Как вам будет угодно, — совсем высокомерно сказал Галка.
— Скажите, Киприан, а каков, что называется, радиус действия?
— Точно не знаю. Пара километров.
— Хорошо, если вы обладаете этим даром… этой способностью, почему же вы решились на такой крайний шаг?
Он снова поднял голову. Я увидел его черные глаза, они щурились, словно от солнца. Он смотрел прямо на меня, не отрывая взгляд.
— Неужели вы не понимаете? — спросил он с болью.
— Признаться, не очень. С такой способностью можно стать… не знаю, властелином мира.
— Почему же вы не стали властелином мира, с вашей способностью видеть и слышать?
— Не очень корректный пример, Киприан. Ведь видеть и слышать могут многие. А вот читать мысли…
— Согласен. Но я не понимаю, как бы я мог использовать свою способность. Стать шпионом? Но вы считаете, что реакция спецслужб отличалась бы от реакции доктора из травматологии, который вызвал пятую бригаду?
Я подумал, что в этом он прав.
— А вы знаете, каково это — всегда понимать мысли других людей? — продолжал Галка. — Представьте, что в ваше ухо встроен радиоприемник, и он всегда работает, днем и ночью. Даже когда вы спите, вы тоже слышите его, он мешает вам спать. Иногда это ясные голоса, иногда просто неразличимый гул, трески, помехи. А выключить его нельзя. Это можно терпеть неделю, месяц, год, но не пять лет. Пять лет — это предел. Проверено экспериментальным путем, — добавил он, натужно улыбаясь.
— Значит, вы решили таким образом выключить его? — спросил я, поймав себя на мысли: почему он врет?
Он снова опустил голову, а может, он так кивнул.
— А сейчас, находясь в больнице, вы слышите свой радиоприемник? — спросил я.
— Конечно, — ответил он тихо. — Но тут он словно приглушен. До ближайшего поселка далеко, докторов я вижу редко, а больные так накачаны таблетками, что просто издают легкий шум. И иногда просятся домой.
