Над гребнями волн взлетали бакланы, похожие на хлопья пены. Иногда нет-нет и блеснет в клюве птицы трепещущая рыбешка…
С жестокой завистью смотрел на них Синицкий. Он думал, что через несколько дней, если придется сидеть на этом голодном острове, он уже будет мечтать о том, с каким невероятным наслаждением вонзил бы зубы в еще теплое тело крючконосой птицы…
Огненный солнечный шар, казалось, вот-вот сорвется вниз: он постепенно обрастал темно-красными облаками, они как бы тянули его за горизонт, понемногу обрывая дрожащие нити — лучи.
Неподалеку от Синицкого сел баклан. Птица держала в кривом хищном клюве поникшую рыбешку и посматривала на человека злыми, настороженными глазами. Синицкий медленно пополз к ней. Баклан взмахнул крыльями и перелетел на другое место… Человек снова двинулся за ним. Баклан равнодушно оглянулся и улетел…
Других птиц Синицкий пытался подбить камнями, но из этого тоже ничего не получалось… Бакланы мгновенно улетали, как только видели, что человек берет камень или пытается поднять руку.
Синицкий вспомнил, что где-то читал о приемах североамериканских индейцев. Он лег на остывающую гальку и притворился мертвым.
Медленно тянулись томительные минуты. Юноше казалось, что от этой ничтожной птицы, которую он должен поймать, зависит все. Ему представлялось, что проходят часы, дни… Все его тело затекло, онемело…
Огромный баклан сел почти рядом. Синицкий не дышал. Сквозь полузакрытые веки он видел, как птица повернула к нему горбатый клюв. Она, наверное, была удивлена и с любопытством смотрела на человека. «Сейчас или никогда», подумал студент. Все мускулы у него напряглись. Так зверь готовится к прыжку…
Резкий бросок! Казалось, что в нем сосредоточилась вся энергия, накапливаемая годами. Опять неудача! Баклан метнулся в сторону и мгновенно исчез в тумане.
— Не годится, Николай Тимофеевич, — сказал Васильев, который издали наблюдал за действиями Синицкого. — Так охотились пещерные люди, потом они изобрели палку.
— Эх, если бы сделать лук! — с сожалением, будто о несбыточной мечте, высказал свое желание студент.
— Попробуем другую технику. — Васильев вдруг вспомнил о сигнальных ракетах.
Он побежал к цистерне и вытащил оттуда несколько картонных трубок. Ракетницу он позабыл в подводном доме, поэтому пользоваться зарядами обычным способом оказалось невозможным. Да и вряд ли удобно стрелять птицу сигнальными ракетами!
— Помогите мне, Синицкий, — сказал инженер. — Нужно расплести эти провода на отдельные жилки.
Васильев передал студенту куски кабеля.
Мысль изобретателя продолжала работать, для нее все было осуществимым. Васильев набрал около себя горсть мелких камешков, затем вскрыл трубки ракет, вынул капсюли, вставил туда петли из тонкой проволочки, то есть сделал простейшие электрозапалы, снова зарядил трубки взрывчатой смесью. Затем он положил сверх нее камешки, забил тряпками, как пыжами, и, обращаясь к Синицкому, спросил:
— Ну, охотник, готово?
— Надеюсь, что я правильно решил эту задачу? — поддерживая шутливый тон, сказал студент, передавая Васильеву длинные, тонкие проволочки.
— Ничего. Подаете надежды, — не глядя на него, заметил инженер и соединил провода с концами проволочных петель.
Он расставил ракеты в разных местах, надежно укрепляя их между камнями, причем таким образом, чтобы концы трубок были направлены на те участки островка, где обычно садились бакланы.
— Местность минирована, — заявил Васильев. — Тащите аккумулятор!
Инженер присоединил все концы от пяти ракет к одной контактной гайке. От каждой ракеты шло по два конца; вторые концы Васильев разложил перед собой.
Синицкий невольно любовался четкими и экономными движениями товарища, когда тот присоединял провода, скручивая их быстро и ловко. Ему были понятны эти приготовления. Он знал, что если прикоснуться свободным проводом ко второй клемме аккумулятора, ток побежит к ракете, накалит в ней тонкую проволочку…
Сухой и короткий треск прервал размышления Синицкого. Взметнулось красное пламя, осветившее берег, скалы и белый шар, словно вспыхнувший в эту минуту. Огненно-красная птица с распростертыми крыльями взлетела вверх и, как обожженная, упала на камни.
Синицкий бросился к ней. Он взял птицу за крыло и высоко поднял ее над головой. На лице его светилось нескрываемое торжество.
Васильев сделал ему знак, указывая на другого баклана. Птица спускалась на гладкий серый камень почти вертикально, как геликоптер. Инженер взял провод от третьей ракеты, коснулся им контакта, и снова раздался выстрел.
Взлетело зеленое пламя, и все на острове мгновенно преобразилось… Зазеленел песок, как свежая весенняя трава. Скалы стали похожими на островерхие кипарисы, а круглые валуны — на кусты. Над ними простирала трепещущие крылья невиданная зеленая птица. Она медленно падала на песок.
— Александр Петрович! — крикнул Синицкий. — Можно мне взять коробку от одного аккумулятора?
— Пожалуйста.
— А повар из меня выйдет?
— Попробуйте.
Синицкий обрадовано схватил подстреленных бакланов, затем разобрал аккумулятор и побежал с его коробкой в глубь острова.
Через несколько минут Васильев подошел к нему.
— Как вам нравится моя затея? — спросил Синицкий, пристраивая над синеньким огоньком железную коробку. — Смотрите: полный комфорт!.. Газовая плита… Сейчас вода закипит…
Засучив рукава, он хлопотал около плоского камня, ощипывая на нем птицу.
— Знаете, Александр Петрович, мне кажется, что теперь я понимаю огнепоклонников, — говорил студент, ловко орудуя перочинным ножом. Археологи доказывают, что эти исторические личности строили храмы там, где горели огоньки нефтяного газа. А я думаю, что это были не храмы, а первые газовые кухни.
Тщательно, как хорошая хозяйка, Синицкий вымыл плоский камень, похожий на низкий стол, поставил банку посредине, вынул из нее уже сварившуюся птицу и разделил ее на небольшие куски. Затем он высыпал в стаканчик соль, оставшуюся во фляжке после перегонки воды.
— Прошу к столу! — широким жестом хлебосола обратился студент к Васильеву, но тут же смутился. — Попробуйте, что у меня получилось.
Незаметно подкрадывались сумерки.
«Вот и еще один день прошел, а помощи никакой. Может, нас уже перестали искать? Там ничего не знают», думал Васильев, следя, как Синицкий убирал с каменного стола.
Васильев не мог выносить бездеятельности. Разве можно спокойно думать о том, что глубоко под водой разрушается его творение, которому он отдал все свои силы… нет, всего себя!.. Он уже представлял себе, как скоро вылетит в Москву, в Ленинград, добьется решения, и сразу же, немедленно начнут поднимать подводный дом. Инженер верил, что в этом его поддержит Рустамов. Директор тоже согласится. «Сколько еще дней, сколько долгих часов я вынужден провести в бездействии?..» спрашивал себя бывший капитан подводного дома.
