Но тогда чей приказ они выполняли? И что это были за ребята, которые отбивали металл у пауков ценой собственной жизни, совсем как люди в Боловске? И чем все это должно закончиться для них, для Ростика с Шипириком?
Почему-то пришла уверенность, что скоро он все узнает. И тогда он уснул уже спокойно, хотя избитое, измочаленное тело кричало от боли, даже «прыскалка» санитарки-аймихо не слишком помогла.
Мягкая живая подушечка улеглась вокруг Ростиковой шеи, и тотчас стало легче. Ростик даже повернулся, чтобы этому мангусту было удобнее. Но что-то пошло не так. Кто-то другой, с такими же острыми коготками деловито взобрался по нему и стал прогонять первого мангуста… Рост открыл глаза, вокруг него устроилась Белогрудка, на нее довольно рассерженно огрызался его главный кесен-анд'фа, пробуя занять свое место. Было непонятно, когда они успели проскочить в цилиндр.
Спина санитарки по-прежнему маячила впереди, только теперь они летели по тоннелю, все-таки изредка освещаемому слабыми фонариками, поэтому ее силуэт то и дело обрисовывался, словно вырезанный из черной светонепроницаемой бумаги.
Белогрудка наконец уступила, хотя и с ворчанием, и кесен-анд'фа улегся на Роста с полным на то правом, как показалось, даже с облегченным фырканьем. И сейчас же Рост стал растворяться в удивительном, ни с чем не сравнимом воздействии этого зверька. Первой его мыслью было, что он пришел сюда не просто так. И оказался…
Наконец-то ты тут, возникло в сознании Роста. Это был сильный и четкий сигнал. Мангуст улегся на Ростиковых плечах поудобнее. Существо, транслирующее эти мысли, все ощущало по-своему и было куда «весомей», чем чегетазуры. Кажется, оно даже присутствовало в обоих диапазонах Ростикова мышления одновременно — в чегетазурском и в том, который прежде назывался «подвальным».
Я тут, отсигналил Рост.
Тебе придется многому научиться, пришел ответ.
Я готов, на всякий случай отозвался Ростик, хотя отлично понимал, что ни черта он не готов, что таким слабым и беспомощным он уже давно не был… Но вместе с этими сигналами, в отличие от команд чегетазуров, к нему приходила какая-то сила, ясность и острота понимания, которой никогда не было в цивилизации каменноподобных гигантов.
Мне стоило труда добиться, чтобы ты был тут, сказал неведомый Некто. Это было трудно еще и потому, что я в тебе не уверен.
Испытай меня, предложил Рост прежде, чем понял, что же он, собственно, сказал. И тут же стал ментально голосить, требовать, чтобы его все равно, как бы ни испытывали, что бы про него в конце концов ни решили, отправили домой, в Боловск.
Об этом поговорим потом, решил голос в сознании. Пока мне нужно… А вот что ему было нужно, Рост совершенно не понял, просто абсолютно, напрочь. Что-то такое этот мыслитель делал с ним, что-то из него выкачивал и при этом внушал, может быть, даже более скверное, чем «закладку», которую когда-то пытался использовать Саваф. Но вот что?.. Рост и так и эдак напрягался, пробуя разобраться в этом программировании, но безуспешно. Наконец, он получил приказ, прозвучавший холодно, вежливо, но и весьма резко — не пытайся сопротивляться.
Рост понял, что изнемогает, он даже откинулся назад, придавив неудачно устроившегося кесен-анд'фу, и принялся думать, что пора найти самцу-мангусту имя. С его девушками-то сразу все получилось. И тогда тоненько, словно из брюшка детской игрушки «уйди-уйди», возникло слово — Табаск. Так, значит, думал Ростик, это и есть имя… Конечно, имя, если его следует писать с большой буквы. Почему он так подумал, он даже не стал гадать, просто принял предложение и решил, что остальное — не его ума дело.
У Ростика много что-то в последнее время таких дел набралось, которые были не его ума. Впору было протестовать, только как и перед кем? Нельзя же протестовать просто так, в пустоту, это уже попахивает шизофренией. Уж в чем-чем, а в этом Ростик разбирался, недаром мама была медиком.
Давление на сознание не ослабевало, даже сделалось более мощным, и стало ясно, что долго Рост в таком состоянии не продержится. Но у него почему-то была уверенность, что когда он по-настоящему устанет, этот сигнал уйдет сам собой, вернее, его прекратят транслировать на его истощенный мозг, чтобы он не надрывался. Что-то в этом диалоге, если это можно было так назвать, наводило на такую уверенность, в отличие от сигналов чегетазуров, которые всегда были грубыми, приказными и изнуряющими.
Гуманисты хреновы, со смешком подумал Ростик, потому что в этом способе общения не было ни грана гуманизма, но теперь он мог рассчитывать хотя бы на временные передышки, на пощаду со стороны своего нового… Хозяина? Не в том смысле, что Ростик оставался рабом, а в том, что он оказался под его воздействием, как бы пришел в гости… Хотя, наверное, и в первом смысле слова тоже — все-таки он слишком долго был рабом, чтобы сразу излечиться от комплекса подчинения.
Теперь уставать стал кесен-анд'фа, вернее Табаск. Он заерзал, и хотя ему было очень неудобно, он сидел тихо, только сейчас стал возиться, вытягивая лапки и ворочая головой. Все-таки он был очень приятным зверьком на ощупь. И на мысль, если так можно выразиться, тоже. Что бы я без тебя делал, вдруг с нежностью подумал Рост, но гладить зверя не стал, тот и так понял, как Рост к нему относится.
— Пробудился? — почему-то немного сонно спросила санитарка. — Правильно, пора, уже прибываем.
Рост стряхнул последние остатки сигнала, который теперь приходил к нему весьма неопределенно, даже можно было от него отгородиться, поднялся и попробовал через плечо девушки рассмотреть, куда они, собственно, прибывают.
Теперь они ехали по очень широкому коридору, рядом пролегали какие-то другие пути, и они сливались воедино. Стало ясно, зачем именно тут нужен был свет, чтобы пилоты таких же капсул не столкнулись случайно во тьме. Все напоминало подводку путей железной дороги к очень большой станции.
— Кажется, нас не ждут, — оповестила санитарка, но что-то в ее тоне заставляло усомниться, что она действительно так думает. Скорее всего, она знала, что их ждут, и даже с нетерпением.
Рост опять почувствовал запах этих странных людей. Сладковатый, немного кислый, но и горький, словно бы перечный, как ему и показалось в той крепости, из которой они выехали. Девушка неожиданно повела плечом, сидеть с налегшим на нее Ростом ей было неудобно.
— Пахнет от тебя… — Она снова усмехнулась, напряжение, которое потребовал от нее бой у крепости, а потом и эта долгая дорога, постепенно оставляло ее. Наверное, в обычной жизни она была смешливой и очень трогательной девчонкой. — Впрочем, для тебя, наверное, тоже.
