— Дальше идут технические подробности, — пояснил Дункан, выключая запись. — Мне просто хотелось, чтобы вы услышали эту запись, привезенную учеными с Япета. Чтобы зафиксировать такие волны, нужно было оказаться за пределами орбиты Сатурна.
— Но ведь все это — довольно старые материалы, знакомые всем, кто занимается сверхдлинными волнами, — послышалось сзади.
Обладателя молодого, самоуверенного голоса Дункан слышал впервые.
— Зандеман и Коральский установили, что эти сигналы почти наверняка являются релаксационными колебаниями плазменного облака вблизи одного из «троянских астероидов» Сатурна.
Фасад скороспело приобретенных Дунканом знаний рушился у него на глазах. И почему он не учел, что среди невидимых слушателей может оказаться кто-то, кто знает этот вопрос несравненно лучше, чем он, и, скорее всего, лучше, чем знал Карл?
— Я не настолько компетентен, чтобы вести дискуссию, — ответил Дункан. — Я всего лишь излагаю вам рассуждения мистера Хелмера. Он считал, что за всем этим скрывается новая область науки, ждущая, когда ее начнут разрабатывать. Исследование каждого диапазона частот приводило к поразительным открытиям, о которых даже не подозревали. Хелмер был убежден, что такое случится и со сверхдлинными волнами.
Д иапазон сверхдлинных волн в миллионы раз превосходит длины волн, наблюдаемых в классической радиоастрономии. Для изучения таких гигантских волн требуются гигантские антенные системы. Во-первых, чтобы собирать сверхдлинные волны, поскольку они очень слабы. А во-вторых, чтобы определять направления, откуда они приходят.
Для этого Карл Хелмер и создавал свой «Аргус». Его записи и рисунки содержат немало расчетов и иных технических деталей. Что касается практической осуществимости — об этом судить не мне, а специалистам.
«Аргус» был бы способен просматривать, вернее, прослушивать космос по всем направлениям. В этом он похож на крупные противоракетные радарные комплексы двадцатого столетия. Он явился бы трехмерным продолжением «Циклопов», только в сотни раз крупнее. Диаметр «Аргуса» должен составить не менее тысячи километров. А еще лучше — десять тысяч километров. Это позволит воспринимать ультра-низкие частоты с хорошей разрешающей способностью.
Вместе с тем для постройки «Аргуса» понадобилось бы значительно меньше материалов, чем ушло на создание «Циклопов». Здесь космическое пространство и невесомость являются нашими союзниками. Местом базирования станции Хелмер избрал Мнемозину — самый дальний спутник Сатурна. Весьма логичный и фактически единственный выбор…
Мнемозина удалена от Сатурна на двадцать миллионов километров, и слабая ионосфера гиганта на нее практически не действует, равно как и его силы притяжения. Но самое главное — Мнемозина имеет почти нулевое вращение. С помощью незначительной реактивной силы вращение можно полностью остановить. Тогда бы эта планетка стала единственным небесным телом Вселенной, которое не вращается вокруг своей оси. Хелмер считал Мнемозину идеальным местом для проведения различных космологических исследований.
— Например, проверка принципа Маха[28],— перебил Дункана все тот же самоуверенный голос.
— Да, — согласился Дункан, начиная восхищаться своим невидимым оппонентом. — Хелмер упоминает об этом. Но вернемся к «Аргусу»…
Мнемозина могла бы стать сердцевиной или ядром всей гигантской системы. А от нее, подобно иглам морского ежа, отходили бы тысячи принимающих элементов. Эго позволило бы прочесывать всю Вселенную в поисках сигнала. Температура в окрестностях Мнемозины настолько низкая, что можно использовать дешевые сверхпроводники и тем самым значительно увеличить эффективность системы.
Не стану вдаваться в детали фазировки и переключения антенных «игл». Скажу лишь, что за счет электрических переключений «Аргус», оставаясь неподвижным, имел бы возможность концентрироваться на любом участке космического пространства. Все это и многое другое есть в записках Хелмера. Он усовершенствовал технологию, применяемую на «Циклопах» и других радиотелескопах.
Возможно, вы спросите: а каким образом Карл Хелмер надеялся осуществить свой грандиозный проект? Я не раз задавался этим вопросом, пока не натолкнулся на ответ. Хелмер задумал провести простой и наглядный опыт, подтверждающий справедливость его теории.
Он намеревался взять две саморазматывающиеся кабельные катушки, одинаковые по весу, с несколькими сотнями километров тонкой проволоки на каждой. Доставив их в космос, Хелмер собирался отправить катушки в противоположном направлении. Размотав всю проволоку, пустые катушки отцепили бы. Получилась бы простая дипольная антенна длиной в тысячу километров. Карл Хелмер надеялся убедить соответствующие научные структуры провести этот эксперимент, продемонстрировав его дешевизну и результативность. Затем эксперимент предполагалось усложнить: отправить уже четыре катушки под прямыми углами. Далее намечались еще более внушительные опыты…
Думаю, я рассказал вам достаточно. Об остальном судить вам самим. Я успел перенести на бумагу лишь малую часть того, что почерпнул из… из наследия Карла Хелмера. Надеюсь на ваше терпение и предлагаю вам подождать хотя бы до окончания юбилейных торжеств. Как вы знаете, именно этому событию я и обязан своим пребыванием на Земле. Теперь, с вашего позволения, я вплотную займусь подготовкой…
— Спасибо вам, Боб, за моральную поддержку, — сказал Дункан, когда они с послом вышли на Вирджиния-авеню. Как и в прошлый раз, улица была залита ярким солнечным светом.
— По-моему, я не произнес ни слова. Сидел и слушал, затаив дыхание. Я все время надеялся, что кто-то задаст вопрос, который и сейчас не дает мне покоя.
— Что за вопрос? — с подозрением спросил Дункан.
— Как Хелмер мыслил вывернуться из всей мешанины, которую сам же сотворил?
— A-а, вот вы о чем, — разочарованно протянул Дункан. Его даже удивило, что посла могут сейчас волновать такие пустяки. — Кажется, я понимаю стратегию Карла. Четыре года назад мы отклонили его проект довольно простой системы для приема сверхдлинных волн. Для Титана это было непозволительной роскошью. Хелмер не стал возражать. Лишь пожал плечами и ушел. Мы и предполагать тогда не могли, что он задумал отравиться на Землю и убедить ведущих ученых. Заручившись их поддержкой, он рассчитывал собрать необходимые средства. Видимо, он считал, что победителей не судят; когда его теория будет признана, ему простятся все мелкие нарушения законов. Карл наверняка знал, что рискует, но был готов рисковать во имя своей идеи.
