Сперва это было даже приятно. Свободные жители города приветствовали принятое Ответственными решение о продаже участков. Больше не увидишь эти мрачные фигуры, это отребье человечества. Исподтишка обыватели смотрели сквозь щели жалюзи на своих окнах, когда “инородцев” везли на открытых грузовых машинах. Выглядели они ужасно-грязные, подобные слизнякам. И можно было представить, как они, прижатые друг к другу, потеют, издавая неприятный запах. А затем они спрыгнули с грузовиков- мужчины, женщины, дети — и закопошились на отвалах, как муравьи.
Были устроены воздухозащитные завесы, стены, электрические заборы, позаботились о том, чтобы все, что уж попало сюда, тут бы и осталось. По гигантским трубопроводам, в которых постоянно поддерживался односторонний воздушный поток, шли туда отходы: пищевые отбросы, останки автомобилей, мусор из жилищ, фабрик, учреждений, отходы дезинфекционных станций и больниц, старая одежда, трупы животных. По трубам отводили туда сточные воды из жилых кварталов и химических заводов — жижу из размытого гнилого ила, нитритов, арсенидов, антимонидов, солей свинца и ртути, радиоактивных отходов, моющих средств, антибиотиков. Все это засасывалось, пожиралось, словно каким-то ненасытным зверем, и непонятным образом переваривалось.
Биологи и врачи предсказывали скорый конец этих потерявших человеческий облик людей, добровольно подавшихся туда, где невозможно прожить, а некоторые даже протестовали против этого. Однако в конечном счете и они согласились с тем, что другим путем решить проблему перенаселенности невозможно, и перестали сопротивляться. Но — как это часто бывает — специалисты были неправы. Те люди чувствовали себя вроде бы совсем неплохо, они остались живыми и здоровыми, куда там — они процветали! И они выполнили свою задачу — принесли порядок в хаос, создали пространства для новых отходов, способствовали лучшему использованию территории. Но одновременно они строили дороги и жилые дома, выращивали водоросли и грибы, плавили металлы… Об этом докладывали комиссии, время от времени рисковавшие спускаться в бездну.
Да, они процветали и размножались. Никто не думал, что это возможно, но так произошло. Проблема их плодовитости вставала заново и делалась все острее. Их становилось все больше, им уже не хватало места. И вот зазвучали их требования: участки для них нужно расширять, им требуется больше мусора!
Не оставалось ничего другого, как пойти на удовлетворение их требований, тем более что они ведь были выдержанны в духе развития. Участки, занимаемые свалками, расширялись, чистое, годное для обитания пространство сокращалось, и, наконец, вышел закон, запрещавший дальнейшее отмежевание свалок…
Издалека доносится вопль. Над серыми блоками компостерных установок поднимается коричневый дым. Воздух пропитан омерзительным, удушливым запахом. Долго так продолжаться не может,
ЗА 300 ЛЕТ ДО ТОГО
— Мы делаем вам хорошее предложение, — сказал посол. — Мы покупаем все территории, о которых идет речь. Цену мы даем не очень высокую, но эту землю вы ведь все равно не используете За вами остается право по-прежнему сваливать там свои отходы. А мы, со своей стороны, обязуемся проводить все необходимые работы. Для вас наше предложение весьма выгодно — вспомните сколько вреда нанесли и наносят эти участки здоровью ваших граждан. А мы снимем с вас эту заботу.
Группа политиков, с которой разговаривал посол, старалась держаться от него на расстоянии, которое допускало приличие Хотя внешне он и не очень отличался от них, но все знали особенности того народа, который он представлял и к которому он в конечном счете принадлежал. К этим людям испытывали отвращение и не скрывали этого, если вдруг редкая случайность как-то сводила с ними. Правда, сейчас ситуация была несколько иной. Предложение, которое он им делал, было настолько заманчивым, что они просто должны были принять его — продать лишенную какой-либо ценности землю за приличные деньги да вдобавок еще получить кое-какие выгоды. Конечно, и другая сторона тоже была в тисках: их маленькая страна буквально лопалась по швам, а эмигрировать их людям было некуда. Ну, куда им было деваться?
И вот появилась эта идея анклавов. Никто не знал, кто, собственно, был ее автором. Но она была такой заманчивой! Она давала и политическую выгоду: подписание договора означало бы, что в свободном мире устранялся очаг волнений, уменьшалась и опасность военной экспансии…
После короткого обсуждения предложение было принято.
ЗА 200 ЛЕТ ДО ТОГО
— Я не вижу выхода, — сказал министр экономики. — Страна вроде нашей — маленький кусочек земли, лежащий между двумя великими соседями, — не сможет долго оставаться независимой. Я не вижу пути к спасению от финансового краха, тем более что господин министр здравоохранения как раз сегодня выступил с утопическими требованиями финансирования охраны окружающей среды…
Вскочил полный седой господин:
— Господа, здоровье важнее денег! Мы не можем допустить, чтобы вода, которую мы пьем, была отравлена, чтобы воздух, которым мы дышим…
— Но это же миллионы!
Председательствующий поднял руку:
— Прошу вас, успокойтесь! Комиссия по выживанию представила результаты одной своей работы — результаты эти просто потрясающи, и не только потому, что благодаря им все наши проблемы решаются одним махом. Я вношу предложение: получить соответствующую информацию из первых рук. Если вы согласны, мы встретимся после обеда в биологическом институте университета.
Правительственную комиссию встретил сам директор института:
— Наши исследования начались с выращивания городоустойчивого дерева. Оно должно было выживать на засоленной почве, быть невосприимчивым в первую очередь к распыляемым солям. Оно должно было обладать способностью стерпеть выхлопные газы, пыль, сажу. Чтобы ни искусственный свет, ни вибрация, аплоть до инфразвукового диапазона, не могли ему повредить. И результат превзошел все ожидания. Смотрите!
Не скрывая своей гордости, биолог указал на большую цветочную кадку в углу помещения, на которую посетители вначале не обратили никакого внимания. Из серой, засохшей земли торчал узловатый ствол, от него отходили несколько ветвей. С них свешивались крупные, толстые, перистые листья
— Вот он — выведенный нами новый сорт, который мы назвали городоустойчивым деревом. Мы подвергали его самым тяжелым испытаниям. Оно не только переносит выхлопные газы — оно даже нуждается в них! В воздухе, не содержащем окиси углерода и двуокиси серы, оно погибает, — ученый встал. — А теперь я попрошу вас следовать за мной.
