Привожу указанные эпизоды лишь с той целью, чтобы показать наличие огромных сомнений и возражений против деятельности группы «Йормала» со стороны столь уважаемых организаций, а также свою роль в преодолении этих сомнений.
Однако и Савл порой обращается в Павла. А потому после долгих и мучительных размышлений заявляю:
1. Эксперимент группы «Йормала» является завуалированной формой убийства.
2. Эксперимент группы «Йормала», что еще хуже, является ничем не прикрытым групповым самоубийством.
3. Эксперимент группы «Йормала» должен стать предметом разбирательства Всемирного Совета, дабы члены Всемирного Совета внимательно изучили подоплеку эксперимента.
4. Эксперимент группы «Йормала» должен подпасть под вето Всемирного Совета, ибо он не оправдан даже получением каких-либо знаний, которые в любом случае не удастся передать из-за горизонта событий.
П. Люденов(Конец документа 5)Документ 6Всемирный Совет
Комиссия по этике
Статус: официальное заявление
Дата: 20 ноября 37 года
Автор: А. Бромберг, старший консультант КОМКОНа, доктор исторических наук, доктор ксенопсихологии, доктор социотопологии, действительный член Академии социологии (Европа), член-корреспондент Лабораториума (Академии наук) Великой Тагоры, магистр реализаций абстракций Парсиваля.
Тема: группа «Йормала»
Содержание: наука не терпит ограничений!
Уважаемые члены Комиссии, ознакомившись с поступившей в мое распоряжение информацией, заявляю следующее.
Упомянутое дело выеденного яйца не стоит. Именно так. Да простит меня официоз, который следует блюсти при составлении подобных бумаг. Не мне вам объяснять, что наука не терпит и не потерпит никаких ограничений. Все, что может стать предметом научного поиска, таковым станет. Хотим мы этого или нет. Вводить научную инквизицию? Не позволим. Введете? Будем противостоять всеми силами.
И мой нос чует – подобные ветры уже задувают в коридорах Комиссии по этике, которой не терпится превратиться в нечто вроде контрольного органа. Излишнего. Как аппендицит. (Простите, конечно же, – аппендикс).
Желаете запретить науку? Что ж, ваш покорный слуга готов стать крупнейшим знатоком запрещенной науки, дабы свет знаний не угас в пыльной толще этических сомнений.
Dixi.
А. Бромберг(Конец документа 6)* * *
Это казалось странным – в зеркале отражалась вся комната, но только не Кассандра. Она словно через стекло заглядывала туда, где имелась точно такая же гостиная, в зеркальном порядке обставленная старой мебелью, деревянной, а не растущей из пола там, где в данный момент нужна. Поэтому, чтобы пересесть к окну, надо перетащить кресло из угла и поставить там, где сейчас разлегся чеширский пес.
Чеширский пес усиленно чесался, выкусывал колючки между пальцами передних лап и вообще – всячески прикидывался обычным псом. Но при этом косил глаз на Кассандру, которая продолжала выискивать различия между тем, что отражалось в зеркале, и тем, что находилось в комнате. Не считая отсутствия по ту сторону зеркала самой Кассандры и чеширского пса, различий не наблюдалось.
– А если я переставлю мебель? – спросила она сама себя. Приятнее было бы общаться с собственным отражением, но таковое отсутствовало, увы. – Что мы увидим в зеркале? Или мы ничего в нем не увидим?
Чеширский пес улыбнулся. Так широко и зубасто, что полностью оправдал данное Кассандрой прозвище его странной огромноголовой породе. Обычные псы, насколько помнила Кассандра, не улыбаются. Впрочем, откуда ей знать? Она же не зоопсихолог, она – физик. А раз так, то ее стезя – эксперименты. Проще простого – взять кресло и перетащить ближе к чеширскому псу. Вот так.
– И что же мы наблюдаем? – Кассандра уселась в кресло, вытянула ноги, уперлась пятками в бок чеширского пса. Пес оказался горяч, как грелка. Ленивым движением он отодвинулся от подобной фамильярности. – А наблюдаем мы соответствующее изменение обстановки.
– Ученая, – пробурчал пес, не прекращая усиленно чесаться.
– Может, у тебя блохи? – озабоченно спросила Кассандра. – Тебе чаще мыться надо, дружок.
Чеширский пес терпеть не мог, когда Кассандра его называла «дружок». И намекала про блох. И вообще присутствие Кассандры в доме его несказанно раздражало. Первые дни он неотступно бродил за ней и ругался на каком-то неизвестном ей языке, произнося нечто вроде «мас-саракш». Иногда разнообразя сочное словечко фырканьем, бурчанием и подвыванием. Но хуже приходилось ночью, точнее – того, что здесь считалось таковой. Стук когтей разносился по всему дому, и Кассандра не могла уснуть, пока не приспособилась на одну подушку ложиться, а другой накрывать голову, чтобы хоть как-то заглушить посторонние звуки.
Чеширский пес пристально выпучил на нее глаза, став похожим на сторожевую собаку из сказки «Огниво», а потом членораздельно произнес:
– Сквозь зеркало. Уходи отсюда сквозь зеркало.
Кассандра рассмеялась:
– Вряд ли из меня получится Алиса, а из тебя – чеширский кот. Ведь ты – пес. А я – Кассандра.
Однако вечером, когда небо потемнело и на нем проступило то, что и должно находиться во вселенной на пороге окончательной и бесповоротной тепловой смерти, Кассандра вспомнила слова чеширского пса и подошла к зеркалу. Пес громко храпел. Она коснулась зеркала рукой. Поначалу ей показалось – ничего необычного, прохладная стеклянная поверхность. Каким и должно быть архаичное зерцало. Но стоило усилить нажим, как твердая поверхность подалась, прогнулась, а пальцы погрузились в нечто похожее на жидкость.
Кассандра отдернула руку. Ладонь покрылась зеркальной пленкой. Оглянувшись на храпящего чеширского пса, Кассандра теперь двумя руками уперлась в зеркальную поверхность. Чем глубже они входили, тем больше приходилось прикладывать усилий. Когда в зеркальную поверхность предстояло нырнуть головой, Кассандра заколебалась, но затем глубоко вдохнула, сделала еще шаг, другой, протискиваясь, продираясь, пока не ощутила, что вытянутые вперед руки свободны. Последний рывок, и она вышла из зеркала.
Дом исчез. Но и это место ей хорошо знакомо.
Каюта на двоих. Распахнутая во всю ширь и высь стена, за которой черная бездна. Орбитальная станция, с которой предстоит стартовать «Тьме». «Тьма» погрузится во тьму.
Как и там, в доме накануне конца света, она наблюдает со стороны. В кресле сидит Павел и смотрит в бездну. Она, Кассандра номер один, уже облачена в зеркальный скафандр, в котором отражается все, кроме Павла.
