Ей оказался Зигфрид.
Он стоял лицом к лицу к руке, взмахнувшей оружием в его направлении.
И она увидела его лицо.
В его острых глазах виднелась открытая улыбка, соединяющая уголки его рта.
Кончик косы достиг его левой руки.
Брюнхильд увидела точку атаки, посланной ей, и увидела его улыбку. Она открыла рот, но слово «почему» больше не прозвучало. Слово, которое пришло прямо из ее сердца, было:
— Нет! — закричала она. — Нет!!!
И на своем крике, Брюнхильд увидела это.
Она увидела ответ на ее слова.
●
Обменявшись атаками с Фафниром Возрожденным, Синдзё увидела это.
За миг до того, как коса жнеца смерти обрушила смерть на Зигфрида, она остановилась в воздухе.
— …Ах.
Тот высокий мужчина в черном стоял на поляне. В метре справа от него остановился громадный бело-голубой клинок. Его остановила женщина, стоящая между ним и клинком.
Рост этой женщины не доходил Зигфриду до плеч.
Она была повернута спиной к Синдзё, и ее окутало такое же прозрачное бело-голубое сияние, что и жнеца смерти.
Та женщина явилась из Преисподней. Синдзё знала ее имя.
Громадный дракон перед ней негромко его произнес:
— …Принцесса Гутрун.
Она повернулась к нему. Она отпустила клинок и повернула все свое тело к ним.
Жнец смерти и его коса исчезли над ее головой. Увидев это, Гутрун глянула на них. Глаза под ее мягкими волосами просветлели, и на губах появилась улыбка.
С этой мягкой улыбкой королевна из разрушенного мира молча взирала на всех них.
Она взирала на солдат в лесу, на крылатую расу в небе, и на белого механического дракона в поле.
Оглянувшись на их всех, она совершила действие, присущее члену королевской семьи.
Она молча поклонилась.
Синдзё могла лишь потрясенно стоять, но она услышала одинокий голос. Он прозвучал из уст человека в черном, стоящего рядом с Гутрун. Пожилой человек опустил руки, сжал кулаки, и, содрогнувшись, произнес.
— Почему?.. — Он сделал вдох. — Почему ты снова меня спасла?!
Гутрун к нему не повернулась. Она всего лишь опустила ресницы и кивнула, по-прежнему улыбаясь.
И затем все кончилось.
Тело принцессы рассыпалось осколками света, и растворилось в лезвии косы, вонзенной в землю.
Никто не шевелился.
Ветер прокатился над полем, и под лунным светом колыхнулись тени травы.
Лишь одинокий пронзительный звук раздавался в округе.
Чириканье птенца.
●
Брюнхильд оглянулась. Она бросила взгляд на карман Зигфрида, стоящего с опушенной головой.
Оттуда высунулась головка птенца.
— ————
Птенец глянул на лунный свет, и склонил головку.
Он тихонько чирикнул, вылез из кармана, и выпрыгнул на ворот Зигфрида.
И затем он взглянул на нее. Он развел свои крылышки, взмахнул ими, и полетел к ней.
То был неумелый полет, скорее даже планирование, и он продлился всего пару метров.
Однако, птенец добрался до ее плеча почти мгновенно и приземлился на черную ткань там. Он вскочил, изменил направление, и заглянул в ее широко раскрытые глаза под треугольной шляпой.
— А…
Изо рта Брюнхильд вырвался слабый голос, и перед ней возникла небольшая темная тень.
Это был черный кот.
Его желтые глаза взирали на ее лицо, и на птенца на ее плече. Наконец, он проговорил:
— Брюнхильд… Чего же ты сейчас хочешь?
Брюнхильд не могла ответить.
Она опустила голову, поднесла руки к лицу, широко раскрыла рот, и ее голос вырвался наружу.
Она зарыдала громким, громким голосом.
Она рыдала, и продолжала рыдать.
●
Хаген кивнул внутри Фафнира Возрожденного.
Он не знал правду об уничтожении 1-го Гира.
Но Гутрун, появившись из Реквием Зензе, поклонилась.
Это всё, что имело значение.
Его окружал только звук ветра. Повсеместное движение прекратилось.
Все кончено? Любопытствовал Хаген.
Дискомфорт, растущий внутри него, становился сильнее и отчетливее.
На этом все и кончится?
Нет, возразил Хаген внутри Фафнира Возрожденного.
Так всё вернется к тому, что и было.
...Я не могу допустить такого неопределенного конца.
Было нечто, что он должен получить. Лишь столкнувшись со своим врагом, он мог всё это уладить.
То было нечто, что они потеряли с разрушением 1-го Гира, и что они не могли передать Фафнеру и остальным.
Без обретения этого все закончится так же, как и раньше.
Но на этом поле боя всё кончено, и его тело приближалось к финальной черте.
Всё было безнадежно?
Слегка опустив свои основные объективы, Хаген глянул вперед.
Там стоял одинокий юноша. Священный меч Грам покоился в его левой руке. Он был тем, кто отвечал за Путь Левиафана.
Он глядел прямо на Хагена.
Его брови приподнялись, и его губы плотно сомкнулись. Он крепко сжимал Грам и не собирался отпускать. Его ноги развелись шире плеч, он согнул колени, и ждал. Он ждал, когда Хаген начнет действовать.
Он ждал.
— …
Хаген определенно его видел, и он задал юноше вопрос:
— Результат, достигнутый в эмоциональном порыве, может быть опровергнут, когда один позабудет свои эмоции. Вот о чем ты думаешь?
— Да, — ответил юноша, кивнув.
Используя тело Фафнира Возрожденного, Хаген кивнул.
— Юноша, если ты победишь, то изменишь этот мир. В некотором смысле это будет означать уничтожение этого мира. Ты готов так поступить?
Не дожидаясь ответа юноши, Хаген выговорил дальнейшие слова.
— Прежде чем ответить, хорошо подумай. Неискренний ответ и неискренний договор недостойны разрушения мира. Необходимо доверие, подобающее разрушению мира. Ты понимаешь? Вот что означает быть искренним.
— Я понимаю. Слово «искренность» — это сердце, подобное солнцу, образованному из слов…[13] И сейчас я тебе это докажу.
через всех в округе пронеслось оживление. Девушка, стоящая рядом с парнем, бросила изумленный взгляд. Она задала юноше вопрос, и Хаген знал почему.
…Девушка, это потому, что ты права.
И…
…Я хочу победить.
Продолжая взирать на Хагена, юноша обратился к девушке:
— Прошу, пойдем со мной, Синдзё-кун.
И затем он развернул свои откровенные слова к Хагену:
— Я видел прошлое, я буду сражаться в настоящем, и я уверен, что будущее с нами. В таком случае, мы думаем об одном и том же.
— Тогда позволь мне сказать одну вещь: убедись, что ты не изменишь тому, чего добьешься здесь, и не пойдешь против этого обещания. Юноша, взявший на себя роль злодея, ты можешь пообещать мне, что разрешишь всё здесь?
