Точнее, появилось чувство, что они не верны.
— Получается, я в твоем хвосте оказался, — медленно произнес Пивоваров.
— В каком еще хвосте? — не понял джиповод.
— Комету представляешь?
— Ну?
— Впереди ядро, за ним хвост. Понимаешь? Ядро и хвост — это одно целое, комета. Ты заблудился, а я поехал за тобой, угодил, так сказать, в хвост и тоже…
Пивоваров замолчал.
— Что «тоже»?
— Я понятия не имею, сколько уже верчусь по Таганке. Ты говоришь двадцать минут. А мне кажется, что больше.
— Врешь!
— Зачем?
Джиповод взмахнул руками:
— Во дела! Ты же местный!
— И что с того?
— Знать здесь все должен!
— Я знаю. Но повернуть на нужную улицу не могу. То одно мешает, то другое.
Мужчины закурили еще по одной.
— Пробка рассосалась, — рассеянно заметил джиповод.
Столкнувшиеся в начале Марксистской машины растащили. Проезд на Большие Каменщики открыли. Таганка зажила обычной жизнью, затормозившие было автомобили отправились по своим делам.
— Может, попробуем поехать?
— Ты веришь, что вырвемся?
Джиповод поразмыслил и покачал головой:
— Нет.
— Тогда не стоит пробовать.
— Но выбираться как-то надо.
— Согласен.
Джиповод раздавил каблуком окурок и предложил:
— Пошли в церковь.
— Куда?
— В церковь. — Джиповод мотнул головой в сторону стоящего у метро храма. — Сами не выберемся. Помощь нужна.
Пивоваров неуверенно почесал в затылке:
— Э-э…
— Ты со мной?
— Не знаю.
— Атеист, что ли? — осведомился джиповод.
— Да нет, крещеный.
— Тогда не сомневайся — пошли.
— А машины?
— А что им будет? Аварийки включенные оставим, и все. Кто сунется?
— А менты? Еще эвакуатор вызовут, черт бы их драл…
— Менты решат, что мы столкнулись и пошли их искать.
— Логично.
* * *
— Эй, подожди! Слышишь? — Борис вдруг с ужасом понял, что так и не узнал имени товарища по несчастью. — Не убегай!!
В какой момент они разошлись?
Наверное, на пешеходном переходе. Когда загорелся зеленый сигнал, джиповод уверенно двинул на ту сторону улицы, а Пивоваров замешкался, прислушиваясь к странному телефонному разговору, что вела стоящая слева женщина.
— Илья? Не может быть!
Лицо превратилось в застывшую маску ужаса и горя. Она пошатнулась, Борис даже дернулся, собравшись поддержать женщину, но она справилась. Прошептала:
— Как это случилось? — Но не дослушала ответ. — Подождите! Как? Как, вы сказали, его зовут? Илья Григорьевич? Нет, девушка, вы ошиблись, у меня есть знакомый по имени Илья, но он не Григорьевич и совсем не собирается умирать. Да. Я разговаривала с ним час назад. А когда умер ваш знакомый? Вчера? Вот видите. Вы просто ошиблись номером.
В голосе женщины отчетливо звучало облегчение: «Надо же, как все хорошо получилось. Сначала я подумала, что речь идет о моем Илье, а эта глупая курица просто ошиблась! Идиотка малолетняя! Кто ее учил с телефоном обращаться?»
— Очень жаль, что ваш Илья Григорьевич скончался. Примите мои соболезнования.
Она убрала телефон в сумочку и быстрым шагом направилась к метро.
Она улыбалась.
А стряхнувший с себя оцепенение Пивоваров увидел, что джиповод почему-то не стал его дожидаться и перешел улицу.
— Эй! Подожди! — Борис припустил следом. — Постой!
Широкая спина виднелась далеко впереди.
— Извините! Разрешите! — Пивоваров лавировал среди прохожих, отчаянно пытаясь догнать товарища по несчастью. — Позвольте…
Напрасно. Несмотря на то что Борис бежал, а джиповод шел размеренным широким шагом, расстояние между ними не сокращалось. Как было между ними пять-шесть метров, так и осталось.
«Но этого не может быть!»
Тем временем джиповод остановился у дверей церкви, перекрестился, поклонился и вошел в храм.
«Все, теперь он от меня никуда не денется! — Пивоваров позволил себе остановиться и перевести дух. — В церкви встретимся».
Борис прислонился к стене и принялся шарить по карманам в поисках сигарет.
— А Мишка Пантелеев приедет?
— Ты чего? Он из-за младенцев с тусовками пока завязал. Офис — дом, дом — офис. Мишка и раньше-то трудоголил, а теперь совсем припахался.
— У него разве есть дети?
— А ты не слышал? Елена прекрасная двойню принесла месяц назад. Мальчик и девочка. Знаешь, как герлу назвали? Лукерья!
Собеседники рассмеялись и уселись в припаркованный у тротуара «Мерседес».
«Смеются, — Пивоваров глубоко затянулся сигаретой. — Счастливчики… Они уехали, а я не могу. Я застрял на площади… Подождите! Как это застрял? На какой еще площади?»
Борис поднял глаза на табличку: «Верхняя Радищевская».
— Неужели вырвался?
Он бросил сигарету в урну и сделал несколько осторожных шагов прочь от Таганки. Ничего не происходило. Путь никто не преграждал, надписей «Ремонт дороги. Обход» не появлялось, не было ничего, что помешало бы Пивоварову уйти.
«Я свободен?»
Как просто оказалось решить проблему: брось машину и выбирайся на своих двоих. Дедовским способом, так сказать.
Настроение резко улучшилось.
«На лошади я, наверное, тоже бы вырвался. Лошадь живая, она такие места чует, она вынесет. А машина мертвая, холодная…»
Какие странные слова иногда приходят в голову: лошадь чует такие места… Какие «такие»? Такие. Непонятные.
В центре города?
А почему нет?
Борис посмотрел на церковь: «Позвать джиповода? Нет, он машину бросить не сможет, ему за семьей ехать надо. Надеюсь, у него получится».
Что делать дальше. Пивоваров представлял отчетливо: перейти на ту сторону улицы, пройти чуть дальше по Верхней Радищевской и поймать машину, идущую к Яузе.
«А там махнуть через Москву-реку и ехать домой кружным путем. Черт с ней, с Таганкой. И с машиной тоже — черт. Завтра разберемся!»
Борис ступил на мостовую, подождал, пропуская идущий от площади поток автомобилей, торопливо сделал еще несколько шагов, и…
И оказался перед закрытыми дверями церкви.
Которая должна была остаться за его спиной.
«Нет!»
Пивоваров испугался. До холода в животе. До шевелящихся волос. До липкого пота.
«Нет!!»
Несколько секунд он стоял и тупо разглядывал двери храма. Дрожал и тупо разглядывал двери храма. Не думал ни о чем, просто разглядывал закрытые двери.
Борису показалось, что он обречен.
Но потом паника отступила, и появилась отчетливая мысль: «Надо идти в церковь. Без этого не выбраться».
— Здравствуй, Никола Таганский!
