Странная штука — язык. Огонь из водомета. Смысл — это лихой пилот словесной Оболочки.
Я срезал пустотелых одного за другим и потом свистнул. Мне отозвались. А враги посыпались сверху. Кто скатывался по лестнице, кто прыгал сначала на крышу пристройки, а с нее — на траву.
Здесь главное — сохранять выдержку. И, если можно, экономить воду.
Примчался Саша на доске, разя из пистолетов.
— Сзади, — кричал вдалеке Антуан. Там тоже слышалась возня.
А дальше уже была война. Десант с крыши отвлек наше внимание — и основные силы поперли через ограду. Долговязые сутулые фигуры забегали, топча клумбы и укрываясь за снарядами. Сутулые — это потому что нет стержня-пилота. Так их можно отличить и днем.
Сегодня их много. Новичок бы растерялся. Но мы уже привыкли.
Один вломился ко мне прямо сквозь живую изгородь. С перепугу я на четвереньках выскочил из укрытия, откатился к большому деревянному зайцу, судорожно двигая насос, и жал на курок, пока пустотелый не расплавился, как брошенный в костер целлофан.
Вскоре бой превратился в суматошную охоту друг на друга. Антуан отбивался с крыши веранды и при этом ухитрялся пускать мыльные пузыри. В некотором роде — оружие массового поражения. Стенька для этого сделал специальную насадку на водомет. Мыльные пузыри не смертельны, но очень неприятны — пустотелые от них на какое-то время слепнут.
Сам Стенька бегал по кустам, будто ниндзя, выныривал на несколько секунд и снова пропадал. Саша предпринял дерзкую вылазку: объехал здание и оказался в тылу врага.
Заговоренная вода чуть светится в темноте, и получается правда как луч из бластера. И стреляют пистолеты ночью намного дальше, чем днем.
Ура, мы ломим, гнутся шведы. Пустотелые отступили. Достаем сумки и заряжаемся.
— Эй, пилоты!
Как один, поднимаем головы. С нами еще никогда не разговаривали.
— Вы где?
— Чего надо? — крикнул Стенька.
— Мне — ничего. А ей надо дышать. При слове «ей» у меня в груди екнуло.
Голос был из-за угла здания. Мы бросились на крик. Только Антуан — куда-то вправо.
Пустотелый стоял на крыльце между двумя колоннами. Екнуло в груди не зря — он прижимал к себе Оксану. Сдавил ей шею в сгибе локтя. Ксана была без сознания.
— Сволочь, она жива?
— Пока да. Бросайте пушки.
Мы движемся на него, выставив бластеры. А слева, прижимаясь к стене, подкрадывается Антуан. Семимильными шагами успел обежать здание.
Пустотелый заметил его, когда Антуан почти достиг колонны. Ксана оторвалась от крыльца и оказалась между ними.
Глупо, конечно. Не под пулю ведь он ее подставил. И если бы Антуан тогда выстрелил, может, все бы и кончилось. Но Антуан не выстрелил. Забыл, что у него все-таки не настоящий бластер.
— На землю! Водомет на землю!
Оружие нехотя чиркнуло об асфальт.
— Дальше!
Антуан пинком отправил бластер к стене сарая, куда убирали инвентарь.
— К ним!
Антуан демонстративно поднял руки и пошел к нам.
Оксана недолюбливала его за манерность. Пожалуй, из нас у него пока самая слабая Оболочка.
Да, не сказал сразу: в руках у пустотелого не Оксана, а ее пилот. Впрочем, от себя в Оболочке она мало отличается.
— Вы — бросайте свои через забор!
Это про тот, который отделяет площадку старшей группы от младшей. За ним — сплошная сирень.
Мы со Стенькой разоружаемся последними.
— Поднимите штаны! Живо! Делать нечего.
— Тоже — выкидывайте все!
Я достаю «дерринджер». Ружье, которое так и не стрельнуло. Стенька отдирает посаженные на скотч шприцы с водой.
Потом пришлось повернуться, снять майки и тоже отодрать кому прицепленный на спину пистолет, а кому — целый шприцовый патронташ. Отчетливо разносится «крэк-крэк-крэк».
Становится холодно. Пробивает дрожь.
Наш маленький разбитый отряд окружают высокие силуэты. Не думал, что их осталось так много.
Больно выкрутили руки. Полуголых и дрожащих, плотно сбили в кучу.
Страшно. Мы еще никогда не проигрывали. Никогда-никогда.
Ксанин похититель выступает из ниши. Теперь мы стоим ближе к нему и можем разглядеть лицо.
Лицо Юрки Бригодкина. Вернее, уже Юрия Валентиновича.
Понятно, почему никто из нас не узнал его по голосу. Последний раз мы слышали голос до того, как началась ломка.
Да и по виду Юрка не очень похож на себя прежнего. Кто бы мог сказать, что у него вырастет такая располневшая Оболочка.
Юрка, конечно, знал и нашу стратегию, и нашу тактику. Они со Стенькой устраивали целые форумы. В которых, кстати, участвовали и те, кто замолчал.
— Гад! — прошипел Саша. Что сказал Антуан, я тут передать не могу.
Юркино лицо исказила странная гримаса. Пустотелые обычно не корчат рожи и вообще не богаты мимикой. А потом Юрка и вовсе начал менять форму. Что-то творилось у него за спиной… или на спине. Рубашка лопнула. Юрку слегка развернуло боком — как раз тогда, когда сквозь невидимую отсюда молнию из него вывалился пилот. Или то, что осталось от пилота.
Оболочка скукожилась и стала напоминать пустой водолазный костюм. Оксана выпала из рукавов.
Лежать, однако, пришлось недолго. Подскочил еще один пустотелый и подхватил ее.
Мы все еще были в руках врага и не знали, что с нами сделают. Это вдвойне мучительно.
А интересно: нас ведь самих никогда не заботило, что чувствуют пустотелые, когда их убиваем мы.
Дальше было как в боевике. Светящийся луч-струя прилетел из темноты и попал в того, кто держал Оксану. От новых выстрелов стали сдуваться другие. Ряды противника в прямом смысле таяли.
Отпал скрутивший меня. Пилотов еще держали. Я рванулся между пустотелыми — туда, где должен был лежать Антуанов бластер.
Тот нашелся сразу. Повернувшись, я чуть его не выронил. Было от чего.
Стрелял тоже пустотелый. По-моему, из бластера Стеньки.
Этого не могло быть никогда. Они боятся заговоренной воды, как мы — кислоты какой-нибудь.
Размышлять времени не осталось. Я, будто пожарный, стал поливать перед собой. Вдвоем с неведомым союзником мы управились быстро. Стояли на ногах только мокрые пилоты. Один пустотелый удирал в сторону оврага.
Тогда стрелок опять сделал невозможное. Крикнув «Лови!», бросил бластер Антуану. И Антуан понял, и поймал, и пустился вдогонку. Оба — беглец и преследователь — скрылись за углом.
Водометчик смотрел на меня. Мы оказались друг напротив друга, словно ковбои-дуэлянты. Саша отступил ко мне. Стенька закрыл собой Ксану.
— Жми на курок, если хочешь, — предложил стрелок. — Не бойся, ничего мне не будет.
