— Это Паллам, — представил его комендант с таким неожиданным радушием, что Лиминг даже опешил. Потом добавил с оттенком благоговения: — Его направил к нам сам Зангаста.
— Психиатр, как я полагаю? — предположил Лиминг, подозревая ловушку.
— Ничего подобного, — спокойно ответил Паллам. — Меня в основном интересуют различные аспекты симбиоза.
Волосы у Лиминга так и зашевелились. Ему вовсе не улыбалось, чтобы его допрашивал ученый. У таких типов, как правило, цепкий, совсем не военный ум и скверная привычка испортить хорошую байку, обнаружив в ней противоречия.
«Определенно, этот безобидный на вид старикашка и есть главная угроза», — решил он.
— Паллам хотел бы задать вам несколько вопросов, — сообщил комендант, — но это потом. — На лице его появилось самодовольное выражение. — Для началам хочу сказать, что очень обязан вам за сведения, которые вы сообщили в нашей прошлой беседе.
— Вы имеете в виду, что они сослужили вам пользу? — спросил Лиминг, с трудом веря собственным ушам.
— Весьма существенную, в свете серьезного и в высшей степени глупого побега. Все охранники, отвечавшие за четырнадцатый барак, будут переброшены в районы боевых действий, где их отправят в космопорты, которым угрожает нападение. Впредь неповадно будет так грубо пренебрегать своими обязанностями. — Он задумчиво взглянул на собеседника и продолжал: — Меня ожидала бы такая же участь, не посчитай Зангаста побег пустяком по сравнению с теми важными данными, которые я получил от вас.
Несмотря на изумление, Лиминг не преминул этим воспользоваться.
— Когда я к вам обратился, вы лично распорядились, чтобы меня кормили получше. Вы, разумеется, ожидали ответного подарка?
— Подарка? — комендант опешил. — Я ни о чем таком не думал.
— Тем лучше, — одобрительно заметил Лиминг, восхищенный великодушием тюремщика. Благое дело — благо вдвойне, — если оно не сопряжено ни с какими скрытыми мотивами. Юстас это непременно учтет.
— Вы хотите сказать, — вставил Паллам, — что его нравственные принципы идентичны вашим?
Черт бы побрал этого типа! Однако он не дремлет. Теперь держи ухо востро!
— В некотором отношении сходны, но не идентичны.
— Каково же самое важное отличие?
— Видите ли, — сказал Лиминг, стараясь выиграть время, — это трудно сформулировать. — Он потер лоб, а в голове его в это время бешено роились мысли. — Я бы сказал, что у нас разный подход к вопросу о мести.
— Тогда объясните разницу, — потребовал Паллам, устремляясь по следу, как голодная ищейка.
— С моей точки зрения, — признался Лиминг, мысленно посылая собеседника ко всем чертям, — он слишком склонен к садизму.
Неплохо, теперь он сумеет оправдаться, если к нему начнут приставать со всевозможными претензиями.
— В каком смысле? — не отставал Паллам.
— Я предпочитаю действовать сразу, не откладывая дело в долгий ящик. Он же норовит продлить мучения жертвы.
— Продолжайте, — настаивал Паллам, проявляя невыносимое занудство.
— Если бы мы с вами были смертельными врагами и если бы у меня, в отличие от вас, было ружье, я бы выстрелил и убил вас. Если же Юстас приговорит вас к смерти, он поведет дело медленно, не торопясь.
— Опишите его метод.
— Для начала он даст вам почувствовать, что вы обречены. А потом и пальцем не пошевельнет до тех пор, пока вы полностью не поверите, что все это только иллюзия, что вам ничего не грозит. Тут он напомнит о себе легким ударом. Когда возникшие страхи и опасения улягутся, он снова ударит, уже посильнее. И так далее, — и так далее, по нарастающей — причем столько раз, сколько нужно.
— Нужно для чего?
— Для того чтобы вам стала ясна ваша участь, а муки ее ожидания оказались невыносимыми. — На мгновение задумавшись, он добавил: — Ни один Юстас еще никого не убил. Они используют свою оригинальную тактику. Либо устраивают несчастный случай, либо вынуждают жертву наложить на себя руки.
— Доводят жертву до самоубийства?
— Именно это я имел в виду.
— И нет никакой возможности избежать подобной участи?
— Почему же, есть, — возразил Лиминг. — Жертва может в любую минуту обезопасить себя и освободиться от всех страхов, если искупит зло, нанесенное партнеру Юстаса.
— И такое искупление немедленно прекратит вендетту?
— Совершенно верно.
— А вы лично это одобряете?
— Да. Если моя обида перестает быть реальной и превращается в воображаемую, Юстас ее больше не замечает и никак на нее не реагирует.
— Значит, вот к чему все сводится, — многозначительно произнес Паллам. — Его метод дает мотив и возможность для раскаяния, а ваш — нет?
— Пожалуй, так.
— И это означает, что у него чувство справедливости развито более гармонично?
— Но он бывает и совершенно безжалостен, — возразил Лиминг, не в силах придумать ничего более удачного.
— Это к делу не относится, — отрезал Наллам.
Он задумчиво помолчал, потом заметил коменданту:
— Похоже, что в данном союзе партнеры не равны. Невидимый компонент к тому же еще и высший. В сущности он — господин материального раба, но проявляет свое господство так тонко, что раб первый же начнет отрицать свою участь.
Он испытующе взглянул на Лиминга, но тот сжал губы и ничего не сказал «Ах ты, хитрый боров, — подумал Лиминг, — если ты пытаешься спровоцировать пленного на бурный спор, то ничего у тебя не выйдет. Оставайся в заблуждении, что ты взвесил меня на весах и обнаружил недовес: нет ничего зазорного в том, что меня считают менее развитым, чем плод моего же собственного воображения».
Теперь уже явно лукавя, Паллам кинул пробный шар:
— Когда ваш Юстас берет отмщение в свои руки, он поступает так потому, что обстоятельства не позволяют ни вам, ни сообществу землян свершить надлежащую кару?
— Приблизительно, — осторожно подтвердил Лиминг.
— Иными словами, он действует только в том случае, когда вы или закон бессильны?
— Он берется за дело, когда возникает необходимость.
— Вы что-то скрываете. Необходимо выяснить вопрос до конца. Если вы сами или ваши товарищи могут кого-то наказать и приводят приговор в исполнение — станет ли кто-то из Юстасов его наказывать тоже?
— Нет, — ответил Лиминг, беспокойно ерзая.
— Если вы сами или ваши товарищи не могут кого-то наказать или не наказывают, вмешивается ли тогда Юстас, чтобы привести приговор в исполнение?
— Только в том случае, если оставшийся в живых землянин пострадал безвинно.
— Тогда Юстас пострадавшего действует от лица своего партнера?
— Да.
— Прекрасно! — заявил Паллам. — Он подался вперед и пристально уставившись на собеседника, зловеще произнес: — А теперь давайте предположим, что ваш Юстас найдет вескую причину, чтобы наказать другого землянина. Как тогда поступит Юстас? Жертвы?
Западня была расставлена ловко и основана на знании того факта, что ответы на вопросы, касающиеся реальных, знакомых, повседневных вещей, должны следовать автоматически, почти без раздумий. Обманщику же для поиска спасительной лжи всегда нужно какое-то время, чтобы придать ответу правдоподобие. По всему, Лиминг должен был бы попасться. И если этого не случилось, то вовсе не из-за его особой сообразительности.
Мысли его все еще беспорядочно кружились, а рот уже открылся и из него сами собой вылетели слова:
— Да ничего особенного.
На какой-то безумный миг он даже подивился — уж не сам ли Юстас пожаловал сюда, чтобы разделить их компанию?
— Почему же?
Воодушевленный тем, как ловко его язык овладел ситуацией, Лиминг предоставил ему полную свободу.
— Я уже говорил вам и повторяю еще раз, никого из Юстасов ни на секунду не озаботит обида, которая является целиком воображаемой. У землянина, виновного в преступлений, нет никакого повода для жалоб. Он сам навлек на себя месть и только сам может себя спасти. Если он не любитель неприятностей, тогда ему нужно понять это и исправить то зло, которое он кому-то причинил.
— А его Юстас станет принуждать или подталкивать своего партнера к совершению поступка, необходимого для того, чтобы отвести наказание?
— Поскольку сам я никогда не бывал в роли преступника, — с глубочайшим достоинством ответствовал Лиминг, — то не могу сообщить на этот счет ничего определенного. Полагаю, что не особо погрешу против истины, если скажу, что земляне потому ведут себя в рамках правил, что их вынуждает к этому связь с Юстасами. У них просто нет особого выбора.
— А если подойти с другой стороны — есть ли у землян какой-то способ принудить Юстасов вести себя в рамках правил?
— Тут не нужно никакого принуждения. Юстас всегда прислушивается к доводам партнера и действует в рамках общепринятых понятий о справедливости.
