Мелькнула мысль, что противник заколдован – у него тело как камень, на нем какая-то броня. Об эту броню он сейчас разворотит себе и локоть, и плечевой сустав…
Но ничего не было.
Локоть, казалось, продавил грудную клетку насквозь – до земли. Хруст ломаемых ребер…
Семен поднялся, ничего и никого не видя вокруг.
Встал, опустив руки.
У его ног корчился Кунди. Он то ли пытался вздохнуть, то ли… Тело содрогнулось, извергло экскременты и кровавую рвоту.
Семен отвернулся. Дышал.
– Почему ты не смотришь, Семхон? Ведь он был твоим врагом.
Семен поднял голову. Перед ним стоял Вождь.
«Какой же он молодой, – в очередной раз мелькнула совершенно неуместная сейчас мысль. – Чего еще он от меня хочет? Нужно прекратить… Нельзя так оставлять…»
– Он хотел забрать твою жизнь, а ты не отдал. Все видели. Пой песню победителя, Семхон!
– Не буду, – сказал Семен и попытался сплюнуть колючую дрянь, мешающуюся на языке. – Это не честно. В него вселился какой-то бес. Это колдовство…
– Конечно, колдовство. Только твоя магия оказалась сильнее.
– Нужно… освободить его, отпустить… Нельзя оставлять…
– Ты же понял, – усмехнулся Вождь, – что это невозможно. Его не берет твое оружие, его тело не боится стрел!
Семен вздохнул, и ему показалось, что шрамы на груди разошлись: «Идиотизм, глупость, гадость… Надо добить, нельзя так: у него же там все пропорото обломками ребер…»
– Пойдем, Семхон, – протянул руку Вождь. – Ты получишь его камень.
– Какой еще камень?! При чем тут камень?! Бред, бред…
– Камень, упавший с неба. Почему-то Кунди таскал его с собой и не хотел, чтобы ты его видел.
«Та-ак, – попытался собраться с мыслями Семен. – Та-а-ак…»
Они отошли на несколько шагов, но Семен остановился – сзади донесся какой-то булькающий хрип.
– Нет, – прошептал он. – Нельзя оставлять, нельзя…
– Думаешь, колдовство может вернуться?
– Он не заслужил такой смерти… – Семен не сразу нашарил карман с ножом. – Даже если он был плохим человеком, все равно он не заслужил. Я сейчас…
Резать горло животным – оленям и баранам – Семену приходилось не раз. Человеку – никогда. Теперь пришлось…
Левой рукой он прижал к земле голову Кунди. Правой сделал почти привычное движение, пытаясь сразу перерезать и гортань и артерии – коротким лезвием это так неудобно…
Ничего не получилось. Он посмотрел на испорченное лезвие и подумал, что без наждака его будет очень трудно вновь заточить. Сложил нож и убрал обратно в карман: «Магия, колдовство…»
Поднялся, посмотрел на притихшую публику.
Коротко подпрыгнул и распрямил напряженные ноги…
У средневековых рыцарей, говорят, в арсенале был специальный кинжал, которым приканчивали поверженного, но все еще закованного в латы противника. Оружие не для боя – для добивания. Кажется, он назывался «кинжал милосердия».
У тех, кто воюет без оружия, есть «приемы милосердия». Наверное, спецназовцы и диверсанты их отрабатывают. На макетах. Причастные к восточным единоборствам знают такие приемы. Но не отрабатывают. Многие из них очень просты. Как вот этот…
Последний обломок он буквально растер в труху. Сгреб крошки в ладонь, поднес к глазам… И швырнул на землю. Длинно и витиевато выругался. По-русски.
– Что ты сказал, Семхон? – Бизон прервал процесс восстановления своей стрелы. – Почти закончил, только смолой обмазать надо.
– Завтра обмажешь, – сказал Семен. – А сегодня давай хлебнем волшебной жидкости. Душа горит!
– А нам можно? Ты же хотел отдать ее Вождю и старейшинам?
– Я передумал – ну их к черту! Устроили тут, понимаешь, гладиаторский бой… Колдовство, магия, бесы… К черту! Тащи тот длинный горшок, а я насчет закуски подсуечусь.
Бизон отправился за самогонкой, а Семен еще раз взял горсть желтоватой щебенки – то, во что он превратил небесный камень лоуринов. И еще раз увидел то же самое: это обыкновенная горная порода. Обыкновенней не бывает – называется риолит. «Интересно, будет скандал из-за того, что я разбил реликвию? И что я, в конце концов, в ней искал?! Замаскированный передатчик? Гипноизлучатель? Вот дурак-то…»
Грамм семьсот-восемьсот самогонки они с Бизоном одолели в три приема – прямо из горлышка. Воин разомлел и сделался благодушным. Семену радостнее жить не стало, но все равно как-то полегчало – углы и шипы бытия перестали быть такими острыми.
– Зачем ты стрелял в него, Бизон? Это же не по правилам. – Семен расстелил на земле шкуру, разлегся на ней, закинул руки за голову и попытался любоваться вечерним небом. Получилось плохо – с неба смотрели остекленевшие выпученные глаза Кунди.
– А беса в себя пускать по правилам?! Законы же для людей! – беззаботно махнул рукой Бизон. – Видал, как от него стрела отскочила? А с такого-то расстояния насквозь пробить должна! Видал? А как ты ему палкой по ребрам врезал, а ему хоть бы хны – разве это по правилам? Говорю же, наколдовался он!
– И в результате помер, как миленький. Как все мы помрем…
– Да-а-а, кончилось его колдовство. Если бы оно еще немного продержалось, он бы тебя точно забил! Чего ты с ним, с мертвым-то, возился?
– Чего надо, того и возился. А колдовства никакого не было! – ляпнул Семен и подумал, что его, пожалуй, развозит.
– Как это не было, Семхон?! Знаю я эти штучки! Помнишь, мы в тебя с плота стреляли? И оба промазали – с тридцати-то шагов! Ты еще потом ругался. Но в тот раз стрелы увело в сторону, а в этот раз они просто не пробивают. У него кожа оказалась заколдованная!
– Да ни черта там не заколдовано! – буркнул Семен и вспомнил не то йогов, не то восточных монахов, которые якобы могли «концентрировать энергию» в точках тела так, что их и сабля не брала. – Сказки все это!
– Но ведь было же! Я сам видел! И ты…
– Ну, я… Знаешь что, Бизон?.. Вот у нас там, в будущем… читал я где-то…
– Что ты делал?!
– Не важно! Слышал я историю про одного… колдуна… Тьфу, ч-черт! Совсем мне тут мозги закомпостировали!
– Мозги?! Как это?
– Да ну тебя! Слушай лучше! Короче, один мужик придумал такую одежду… Ну, типа, хитрый способ выделки шкуры… В общем, пока в ней ходишь, бегаешь, прыгаешь – то-се, а когда резкая быстрая нагрузка…
– Кто-кто?
– Нагрузка, говорю!! Слушай и не перебивай! Нагрузка – это когда ударят тебя или стрельнут чем-нибудь. Так вот, когда такое дело, то она моментом как бы твердеет, понял?
– Это как у меня твердеет, когда бабу хорошую вижу, да?
– Ну, типа того. Быстро только, а потом р-раз – и опять мягкая!
– Да, так бывает – потом опять мягкий становится. Только не сразу.
– А эта шкура сразу! Моментом: р-раз – и твердая, а потом р-раз – и опять мягкая. Мужик собирался наладить из такой шкуры выпуск спортивной одежды – чтобы, значит, лыжники ноги не ломали.
