Он хмыкнул.
– Не знаю. Не знаю… как теперь с ней говорить. Я же извинился, сказал, что мне стыдно.
– У вас так и не наладились отношения, да?
Куделка горестно кивнул.
– А знаешь, что меня больше всего мучило, пока мы сюда ехали? – спросила Корделия.
– Нет…
– Я не смогла попрощаться с Эйрелом. Если… если со мной что-то случится – или, если на то пошло, с ним, – между нами останется что-то незавершенное, и это не даст мне покоя. И будет уже невозможно это исправить.
– М-м. – Куделка погрузился в размышления, как-то сразу сникнув.
Корделия задумалась.
– А не попробовать ли что-нибудь еще, кроме извинений? Ну, например, спросить: «Как ты себя чувствуешь? У тебя все в порядке? Тебе помочь? Я люблю тебя». Классические фразы. Знаешь, я только сейчас заметила, что все это в основном вопросы. Они показывают, что ты хочешь начать разговор, понимаешь?
Он печально улыбнулся:
– По-моему, она больше не хочет со мной говорить.
– А что, если… – Корделия откинула голову и невидяще уставилась в конец коридора, – если бы в ту ночь ничего не случилось, если бы ты не впал в панику… Если бы этот идиот Ивон Форхалас не прервал вас своим спектаклем… – «Ах, если б так и было! Слишком много боли они причиняют, все эти если». – Вернемся к самому началу: вот вы сидели, обнимались. – Эти слова напомнили ей об Эйреле, но о нем сейчас тоже было слишком больно думать. – Вы нежно расстались, наутро ты просыпаешься, мучась от неутоленной страсти… Что делают на Барраяре потом?
– Потом – сваха.
– Что?
– Ее родители или мои нанимают сваху. И она… ну… все улаживает.
– А что делаешь ты?
Он пожал плечами:
– Являюсь на свадьбу без опоздания и плачу по счетам, наверное. А чаще всего по счетам платят родители.
«Неудивительно, что он совершенно растерялся».
– Ты ведь хотел жениться? Не просто переспать с ней?
– Да! Но… миледи, я ведь даже в хорошие дни всего лишь полчеловека. Ее родные поднимут меня на смех, если увидят…
– Ты встречался с ее родными? Они тебя видели?
– Нет.
– Ку, ты сам-то понимаешь, что говоришь?
Он выглядел пристыженным.
– Ну…
– Сваха. О Господи!
Корделия встала.
– Куда вы?
– Сватать, – решительно сказала она. Подойдя к двери леди Форпатрил, она заглянула в комнату. Друшикко сидела, наблюдая за спящей; нетронутые пиво и бутерброды остались на прежнем месте.
Корделия проскользнула в комнату и осторожно закрыла за собой дверь.
– Знаешь, – тихо сказала она, – хорошие солдаты никогда не упустят случая поесть и поспать. Потому что никогда заранее не известно, сколько всего предстоит сделать, прежде чем представится следующая возможность.
– Я не голодна.
Вид у Друшикко был сумрачный и какой-то раздосадованный.
– Хочешь поговорить?
Та неуверенно пожала плечами и пересела на кушетку в дальнем углу комнаты. Корделия устроилась рядом.
– Сегодня, – начала Друшикко, – я впервые побывала в настоящем бою.
– И ты действовала превосходно. Ты…
– Нет, – Друшикко с досадой махнула рукой, – вовсе нет.
– Разве? А мне показалось, что все было как надо.
– Я пробежала позади дома, парализовала двух солдат, дежуривших у задней двери. Они меня даже не заметили. Потом заняла позицию на углу. Я видела, как эти люди мучили леди Форпатрил – оскорбляли ее, толкали, тискали… Я так разозлилась, что приготовила нейробластер. Хотела их убить. А потом началась стрельба. И… и я замешкалась. Из-за меня погиб лорд Форпатрил. Я виновата…
– Спокойнее, девочка! Тот солдат, что застрелил Падму Форпатрила, был не единственным, кто в него целился. Падма был настолько одурманен суперпентоталом, что даже не пытался найти укрытие. Наверное, в него всадили двойную дозу, чтобы он привел их к Элис. Человек в таком состоянии заведомо обречен, если он попадает в переделку.
– Сержант Ботари не колебался, – только и сказала Друшикко.
– Да, – согласилась Корделия.
– Сержант Ботари не тратит силы на то, чтобы… жалеть своих врагов.
– А тебе их жаль?
– Мне тошно.
– Ты убила двух совершенно незнакомых тебе людей и хочешь прекрасно себя чувствовать?
– Но Ботари-то чувствует себя прекрасно!
– Да. Ему это доставило удовольствие. Но Ботари даже по барраярским меркам нельзя считать нормальным. Ты хотела бы быть чудовищем?
– Вы его так называете?!
– О, он – мое чудовище. Мой верный пес. – Корделии всегда было трудно объяснять, что представляет собой Ботари – даже себе самой. Интересно, знает ли Друшикко, откуда пошло выражение «козел отпущения»? Жертвенное животное, которое каждый год отпускали в пустыню, чтобы оно унесло с собой грехи избранного народа… Ботари определенно был ее вьючным животным – Корделия хорошо понимала, сколько он для нее делал. А вот ее собственная роль в жизни сержанта была неясна; она чувствовала одно – роль эта чрезвычайно важна для него. – Я очень рада, что тебе тошно. Два патологических убийцы у меня на службе – это было бы чересчур. Цени свое отвращение, Дру.
Та покачала головой.
– Наверное, я занялась не своим делом.
– Может быть. А может быть, и нет. Подумай, какой чудовищной была бы армия, состоящая сплошь из таких, как Ботари. Любая силовая структура общества – армия, полиция, служба безопасности – нуждается в людях, которые способны творить необходимое зло, не озлобляясь при этом. Только необходимое, не более того. И еще они должны постоянно ставить под сомнение эту необходимость, чтобы не превратиться в зверей.
– Как тот полковник, который осадил своего капрала?
– Да. Или как тот лейтенант, который задал вопрос полковнику… Жаль, что мы не смогли его спасти. – Корделия вздохнула.
Дру хмуро уставилась на свои колени.
– Ку считает, что ты на него сердишься, – сказала Корделия.
– Ку? – рассеянно переспросила Друшикко. – Ах да, он недавно сюда заходил. Ему что-то было нужно?
Корделия улыбнулась:
– Как это характерно для Ку – вообразить, что ты несчастна из-за него. – Ее улыбка померкла. – Я собираюсь отправить его с леди Форпатрил, чтобы он вывез отсюда ее и младенца. Мы расстанемся, как только она сможет передвигаться.
Друшикко забеспокоилась.
– Ему грозит опасность. Люди Фордариана будут вне себя из-за того, что упустили леди Форпатрил вместе с наследником.
И вновь Корделия ужаснулась – неужели крошечный лорд Форпатрил по-прежнему мешает династическим планам графа Фордариана? Безумная система: из-за нее младенец может представлять смертельную угрозу для взрослого.
– Никто не может считать себя в безопасности, пока эта гадкая война не закончится. Скажи мне, ты по-прежнему любишь Ку? Я знаю, твоя первая идиллическая влюбленность миновала. Ты видишь его недостатки. Он эгоцентричен, он зациклен на своей инвалидности, его страшно беспокоят собственные мужские качества. Но он не глуп. У него есть будущее. Его ждет интересная жизнь на службе у регента. – «Если, конечно, все мы не погибнем в ближайшие двое суток». Корделия подумала, что сейчас с ее стороны было бы очень разумно внушить помощникам страстное желание выжить. – Он тебе нравится?
