Пришел рассвет и застал его в» полуразрушенном склепе посреди заброшенного кладбища на далекой окраине Иуну. В руке он сжимал шею дохлой собаки, а перед ним лежал желтый оскалившийся череп. Он не помнил, как пришел туда, не помнил, как убил собаку и ее кровью измазал себе лицо. Но это было неважно. Он узнал путь. И еще он узнал тайное имя Нингишзиды.
Он не знал только, что за тысячелетия, прошедшие с тех пор, как был написан папирус, зиккурат, затопленный болотами Лагаша почти по самую верхушку, затерялся среди бескрайних полей камышовой страны. Но он искал и искал, пробиваясь сквозь топи, и в конце концов был вознагражден. Теперь он лежал в хижине старика, беспомощный, как дитя, а Нингишзида размышлял, заколоть ли его ножом или отдать на растерзание Эми.
— Зачем ты хотел видеть меня? — спросил он, так ничего и не решив. Гость удивился.
— Значит, вы так ничего и не поняли? Я хочу стать вашим учеником. Я знаю, род служителей Храма прервался. Ваш учитель отыскал вас где-то на востоке, в Эламе, а у вас, похоже, не так уж много народу под рукой… Я буду учиться у вас. Я хочу стать человеком Мертвых Богов.
— Зачем тебе это? — еще раз спросил старик. — Мертвые Боги мертвы. Давным-давно они были побеждены и заключены в страшные тюрьмы нижнего мира. Они ничего не могут здесь, на поверхности. Они способны только копить свою злобу и ненависть, и когда-нибудь они захлебнутся в ней… Я служу им много лет и успел возненавидеть их так же, как ненавидят они сами все живое. Да ты даже в святилище к ним не войдешь, раздавленный их темной волей… Зачем тебе это?
— Они нужны мне, чтобы обрести бессмертие, — ответил пришелец. — Итеру, мои наставники, не почитают богов. Они агностики, и их боги — не сущности, а символы. Я же хочу опереться на пусть скованную, но силу, пусть темную, но власть. Мертвые Боги помогут мне пройти все испытания и стать единственным Итеру, владеющим мощью верхнего и нижнего миров. А я… я нужен им, потому что я — единственный человек, который может освободить их.
Нингишзида ударил его ладонью по лицу. Голова на худой шее откинулась назад, но почерневшие губы разошлись в улыбке.
— Это сделка, просто сделка… Ты научишь меня секретам своей черной магии. Я получу оружие, которое позволит мне легко одолеть всех моих соперников на пути к бессмертию. А когда я получу бессмертие, я уничтожу остальных Итеру и освобожу Мертвых Богов.
— Как? — каркнул старик. Пальцы его плотно сомкнулись вокруг костяной рукояти ножа.
— Знай же, о Нингишзида, Хранитель Врат, что Мертвые Боги были некогда лишены силы и заключены в подземные узилища посредством трех магических предметов. Не спрашивай, что это за предметы и в чем состоит их волшебство. Я не знаю этого, как не знает никто из тех, кто не дошел до высшей ступени Посвящения. Но я знаю, что предметами этими владеют Итеру, и потаенное хранение их является главной задачей нашего ордена. Они хорошо укрыты… они надежно спрятаны от глаз непосвященных… но когда я стану Бессмертным… когда я стану единственным Бессмертным, я завладею этими талисманами и верну Мертвым Богам их славу. Это честная сделка, и я не вижу, почему бы тебе, Нингишзида, не присоединиться к столь выгодному предприятию.
Гость выговорился и обессиленно упал на тростниковую циновку. Он лежал неподвижно, сомкнув тяжелые веки, и худая шея его была совершенно беззащитна. Старик еще раз посмотрел на нож в своей руке… на острый кадык пришельца… перевел взгляд на темный провал ворот Храма… и разжал пальцы.
Он принял предложение.
Он назвал гостя Нирахом. По древним заветам все Хранители Врат получали имена демонов нижнего мира. Нирах был богом-гадюкой, скользящим меж камней. Старое свое имя пришелец сообщить отказался, а Нингишзида и не настаивал.
Нирах провел на острове три года. Старик учил его забытой шумерской магии, составлению пентаграмм и защитных заклинаний. Он называл ему имена стражей Подземной Страны и рассказывал об уловках, которые позволяют беспрепятственно проходить сквозь их заслоны. Он показал ему наводящие ужас приемы запрещенного искусства оживления мертвых тел посредством электролитовых батарей или атмосферных разрядов — Факелов Аннунаков. Но более всего он обучал Нираха искусству лжи.
Итеру не могли лгать. Воспитание, которое они получали с самого раннего возраста, усиленное гипнотическим воздействием их наставников, делало их неспособными к любому искажению реальности. Они могли не отвечать на вопросы — и молчать даже под чудовищными пытками, — но не лгать. А Нираху для выполнения его честолюбивого плана было просто необходимо научиться этому. Сначала для того, чтобы скрыть правду о своем обучении — любого Итеру, уличенного в контактах с адептами черной магии, тут же выгоняли из ордена, предварительно лишив памяти, — а затем для того, чтобы приготовиться к захвату трех талисманов. И старик учил его лжи. Он бился, прикладывая страшные усилия, ломая защиту, поставленную в мозгу Нираха, выискивая изощренные лазейки для зажатого в жестких рамках сознания юноши. Наконец ему удалось это, и, когда однажды Нирах, проведя ночь с Эми, сообщил старику, что разбирал клинописные таблички в западном приделе Храма, Нингишзида, хоть и избил его до полусмерти плетеной тростниковой палкой, в душе вознес хвалу Мертвым Богам. Ему удалось почти невозможное — из совершенной этической машины, какой был Нирах, Нингишзида с успехом лепил демона. Временами он чувствовал себя Творцом и посылал насмешливые проклятия далеким наставникам юноши. Но иногда, просыпаясь ночью, чуял исходящую из-под земли черную волю тех, кто тысячелетиями ждал своего часа, и понимал, что не его, Нингишзиды, ничтожными усилиями, а этой черной волей и лепится новый облик Нираха. Тогда он не мог заснуть уже до зари, ворочаясь с боку на бок и тревожно размышляя, какую жертву потребуют Мертвые за столь дерзкую сделку. За эти три года он привязался к юноше, как к родному сыну, и не хотел, чтобы следы его навеки затерялись в пыли и прахе Далекой Земли. Но время шло, и однажды Нирах покинул камышовую страну, чтобы вернуться уже настоящим Итеру. Прошло почти двадцать лет, и этот день настал.
Теперь он стоял перед стариком, закованный в двойную броню светлых и темных сил, удивительное существо, воспитанное одновременно Раем и Адом, сочетавшее непреклонное мужество и ледяное спокойствие Итеру с неукротимым злым пламенем служителя подземных богов, и луна играла на его испещренном заклинаниями могучем теле. «Он подобен Гильгамешу, — с трепетом подумал Нингишзида, — Гильгамешу, также искавшему дар бессмертия за Водами Смерти… Да будут благосклонны к нему подземные боги…» — и тут же одернул себя. Нельзя ожидать благосклонности от Мертвых Богов. Можно лишь надеяться, что они найдут для Нираха подходящее место в паутине своих ядовитых замыслов. Место, которое, по крайней мере, сохранит ему жизнь.
