Нехватка самого себя оказалась мучительной. Он будто остался в мире один, и тьма подступала к глазам, поедая память. На мгновение пришла клаустрофобия.
«Старший брат» начал отключать его от виртуальных ресурсов. Пересыхали каналы связи, а новые белковые цепочки в мозгу становились бесполезными нагромождениями клеток.
Закономерный итог. Сейчас к нему придет смерть. Он, правда, не помнил, как это случалось в прошлые разы, записей этих моментов не сохранялось, но ошибиться было невозможно.
Сзади тихо открылась дверь. Это его собственные шаги.
– Пожелания будут?
Олефир пожал плечами. Страх не должен мешать ходу мысли, пусть и плохо получается думать.
– Отдохни. Хотя бы месяц. Жизнь оборачивается слишком редким пунктиром. Надоело. Возьми отпуск. К Юле съезди.
– Не возражаю.
Движение воздуха, может шелест ткани или еще что, но шестое чувство безошибочно подсказывало, что орудие убийства смотрит ему в затылок.
– И еще одно: пусть моя урна будет из гематита.
– Это кровавик? – уточнил голос, похожий на эхо.
– Да.
С громким хлопком пришла темнота.
Он появился вечером, в пятницу. Нет, не 13-го. Дата была совсем ни при чем. Но от этого пятница не стала менее «чертовой».
Он возник в моей машине, словно персонаж голливудского боевика. Есть такое клише – главный герой смотрит в зеркало заднего вида и вдруг видит его. Но сначала я услышал голос.
– Куда едем? – спросил он. Видимо, он посчитал, что это приветствие.
– Кто ты? – вопросом на вопрос ответил я.
– Чарли. Просто Чарли.
Неприятное имя. В американских фильмах так часто зовут маньяков и психов. Я посмотрел на него в «то самое» зеркало заднего вида. Он не был похож на американца.
– Ты смахиваешь на русского. Почему родители так странно назвали тебя?
– Я сам так себя зову, – сказал он.
Он не понравился мне с первого взгляда. Не люблю людей, которые не ограничивают себя условностями. Обычно это плохо заканчивается. И для них, и для тех, кто рядом с ними.
– Я пришел решить твои проблемы, – сказал он. – Ты помог мне. Я помогу тебе.
– Хорошо, – сказал я и завел машину. – Тогда поехали. И не спрашивай куда…
Мы добрались до центра за двадцать минут. Час пик уже прошел, и дороги были свободны.
Я припарковал машину за углом от входа и даже не стал закрывать ее. Просто вышел и хлопнул дверцей. Чарли последовал за мной, словно тень…
В здании не было ни души. Пятница, вечер. Сотрудники давно уже весело отмечали наступление выходных, отвисая в барах и пабах. Лишь эти двое забились в свой офис и, словно хомяки в норе, продолжали набивать защечные мешки рублями, долларами и евро.
Я нашел их в самом дальнем от входа кабинете.
– Что вы хотели от меня, господа? – спросил я.
Они недоуменно воззрились на меня из-за своих столов. Их мордочки подергивались от неожиданных эмоций.
– Возможно, это вы хотели погасить долг? – мягко, словно разговаривая с больным, начал один из них.
Я знаю эту змеиную манеру – в любой момент кажущая мягкость могла взорваться агрессивным натиском. И горе тому, кто окажется в их жестких объятиях!
– Я никому и ничему не должен, кроме своих родителей, – ответил я. – Не путайте слова «долг» и «заем»…
И тут я увидел ужас на их лицах. Словно по команде, они синхронно подняли руки, закрыли ими свои лица – от меня… Нет, не от меня. Бах, бах, бах, бах! Четыре выстрела – и все в цель…
Нельзя спрятаться от проблем, просто закрыв глаза. Эти двое забыли, что бизнес – не игра в песочнице. Потому они лежали на полу с простреленными головами, а я, целый и невредимый, стоял и смотрел то на них, то на большой черный пистолет… который сжимал в своих руках Чарли.
– Зачем ты это сделал? – спросил я.
Чарли сунул пистолет за брючный ремень.
– Я же сказал, что решу твои проблемы. Они хотели от тебя денег. Теперь они не хотят ничего. Я устранил проблему.
– Но ты создал новую. Меня посадят в тюрьму! – я смотрел на лицо Чарли и видел, что ему это все равно. – Учти, если меня арестуют, я выдам тебя!
Он рассмеялся, в его голосе слышались льдинки.
– Тебе никто не поверит. У меня не было мотива. А у тебя был.
– Зачем ты это сделал? – снова спросил я.
– А разве ты сам не хотел этого? – вопросом на вопрос ответил он.
Он был прав, этот герой голливудского боевика. Хотел. Но я никогда бы не сделал этого.
– Не впадай в истерику, – холодно посоветовал он. – Тебя никто не видел, кроме этих двоих. А они уже не скажут ничего.
– Убийство – не выход. Деньги все равно придется отдавать.
– Сожги расписки, сотри файлы. Или просто беги. Трупы обнаружат только в понедельник. У тебя есть два дня. За сорок восемь часов ты можешь оказаться далеко отсюда.
– Помоги мне! Найди расписки.
– Извини, бумаги – не мой профиль. Я решаю проблемы при помощи пистолета. И только.
Он шагнул мне за спину, и я понял, что так он торопит меня уйти. Я вышел из офиса, оставив за спиной два трупа и непогашенный заем в двести тысяч долларов…
Улица перед зданием была полна вечернего смога, но зато свободна от прохожих. И это давало мне шанс… Я свернул за угол. Машина тихо урчала в ожидании меня. Оказывается, я даже не выключил зажигание. Размеренной походкой, не привлекая ничьего внимания, я спокойно подошел к ней. Заднее сидение пустовало. Чарли со мной больше не было. Он скрылся в тумане.
* * *
Изобретатель и заимодатели встретились в бизнес-руме на втором этаже. Там было все для того, чтобы он мог рассказать им о своем гениальном проекте: флипчарт, проектор, удобные кресла и неудобные столы… И изобретатель использовал оборудование на полную катушку. Он говорил, как ему показалось, целую вечность. Он убеждал их в том, что его изобретение осчастливит человечество.
– Мне нужно приблизительно пятьсот тысяч. И пару лет. Но это очень приблизительно…
Инженер был взволнован, взлохмачен и небрит. Заимодатели (он прозвал их «ростовщиками», ведь он фактически закладывал им свой мозг) – спокойны и гладко выбриты, а их прически лежали волосок к волоску. Между ними лежала пропасть непонимания. Преодолеть ее было практически невозможно…
Ростовщики и верили, и не верили ему. Они считали, что изобретатель слишком много хочет. Кроме того, они не хотели видеть счастливым все человечество, им достаточно было осчастливить себя.
– Мы даем вам сто тысяч сейчас. И еще сто – через год. Но только если предварительные результаты будут удачными, – сказали ему напоследок они, посверкивая контактными линзами.
Что оставалось делать изобретателю? Ведь на нем лежала ответственность за целую группу бывших однокашников. Талантливых и работоспособных, хотя и без божественной искры. Еще со времен института они поверили в его гений и пошли за ним, отказавшись от собственных карьер. Лучших сподвижников ему было не найти.
