Комендатура встретила его тишиной. И никаких часовых. Дверь раскрылась без скрипа, достаточно было потянуть за ручку. Внутри горел свет – неяркая лампа без какого-либо намека на абажур давала возможность вполне пристойно видеть, и потому Александр не споткнулся о торчащие из-под стола ноги. Посмотрел – ну да, дежурный. Худой, высокий мужчина, совсем еще молодой, ну да никакой жалости к нему не было – если подумать, никто этих молодых сюда не звал, так что получил он то, что заслуживает. Одет убитый по-солдатски, на погонах какие-то лычки – видать, то ли ефрейтор, то ли еще какой-то унтер, в их званиях Александр по-прежнему не разбирался и не собирался этим заниматься. Лицо чуть удивленное и почему-то немного обиженное, между глаз аккуратная, абсолютно бескровная дырочка – похоже, напарник вошел и сразу же выстрелил. Все правильно, так и надо было действовать.
Чуть в стороне, у стены, валялся еще один немец, его Александр сразу не заметил – мешал все тот же стол. На горле немца была видна кровавая полоса – видимо, Павел сумел обойтись на улице без стрельбы, просто подкрался к часовому и накинул ему на шею удавку. Ну да, Александр сам учил напарника пользоваться гарротой, и тонкая проволока у него с собой имелась. Удавил часового, вошел, пристрелил дежурного…
Внутренняя дверь тоже не была заперта, а за ней валялось еще двое солдат – видимо, они тут отдыхали и расслаблялись, а Павел им всю малину обломал. Опять же, вошел, выстрелил, и все. Перешагнув через лежащих, Александр быстро прошел дальше, пробежал по коридору, заглядывая в комнаты. Нет, здесь все было тихо и мертво. Ну что же, можно считать, что напарник справился. Выбравшись на улицу и убедившись, что поблизости никого нет, а все немцы заняты борьбой с огнем и преследованием мнимых диверсантов (со стороны вокзала все еще доносилась частая стрельба), Александр бросился прочь, и темнота благосклонно раскрыла ему свои объятия.
Вот только убежать далеко не удалось. Земля ощутимо вздрогнула, в спину будто толкнуло гигантской рукой, мягкой, но в то же время невероятно сильной, и в следующий момент Александр обнаружил, что лежит в грязи. А над головой медленно и почему-то абсолютно беззвучно пролетала толстая доска, вырванная откуда-то вместе с крепившими ее гвоздями…
Он с усилием сел, повернулся… Ну, вот и ответ на вполне логичный вопрос что же случилось. Над станцией неспешно поднималось вверх колоссальное грибовидное облако, подсвеченное изнутри языками нереально-белого пламени. Только сейчас до Александра докатился тяжелый, ровный гул, абсолютно не похожий на грохот обычного взрыва. Очевидно, боеприпасы на станции все же были, и огонь, постепенно распространяющийся во все стороны вместе с горящим бензином, добрался, наконец, и до них. Вот и все, теперь немцам, тем, которые уцелели в этом мракобесии, уж точно не до ловли диверсантов – судя по всему, взрывом разнесло не только станцию, но и добрую половину города. Нормальный результат. Местным, конечно, пришлось несладко, но тут уж ничего не поделаешь, война.
Встать получилось только с третьей попытки. Две первые заканчивались совершенно одинаково – голова кружилась, ноги разъезжались, и Александр позорнейшим образом падал лицом вниз. После второго раза его стошнило… Как ни странно, стало немного полегче. Голова, правда, по-прежнему кружилась, но, во всяком случае, немного восстановилась координация движений, и, опираясь на автомат, Александр сумел-таки подняться на ноги. Шатаясь, как пьяный он медленно двинулся в сторону леса, такого близкого – и такого далекого.
Как ни странно, он дошел до места стоянки, ни разу не упав. Голова, правда, болела все сильнее, но зато не кружилась. Впрочем, по пути ему встретился ручей… Точнее, как встретился – Александр просто не увидел его в темноте и набрал полные сапоги воды. Зато и сжимающие голову стальные обручи немного ослабли после того, как он сунул голову в ледяную воду и немного подержал. Там же он зачерпнул немного воды и, растворив в ней пару таблеток аспирина, выпил получившуюся в результате мерзкую смесь. То ли благодаря лекарству, то ли из-за самовнушения, но это быстро помогло, и, посидев немного, Александр встал уже достаточно уверенно.
Его ждали. Это было не предусмотрено, но вполне ожидаемо – Павел, хотя ему и было сказано, чтобы сразу же брал девчонок, сажал их на лошадей и делал ноги, напарника бросать не пожелал. А ведь, зараза, соглашался вначале, что так и впрямь будет лучше. Впрочем, не только Павел изучил напарника и умело пользовался его слабостями. Александр, тоже успевший изучить аспиранта, с самого начала не сомневался, что согласился тот исключительно для виду. И даже случившийся на станции взрыв не заставил его делать ноги – как объяснил Павел, он был уверен, что некоторых из присутствующих ломом не убьешь. Сказав по этому поводу дежурную фразу о глупости некоторых ученых, Александр сел на траву и вытер покрытый бисеринками пота лоб.
Для Павла этот жест не остался незамеченным. С тревогой посмотрев на товарища, он вполне закономерно поинтересовался, что с ним произошло. Александр лишь рукой махнул и честно ответил – оглушило, мол, слегка взрывом, пройдет, никуда не денется. Ну и устал, конечно, как сволочь, до полного изнеможения. После этого он поинтересовался, а как, собственно, результаты напарника? И где, черт побери, лошади?
Павел честно ответил, что все сделал, результаты отличные (кстати, процесс потрошения комендатуры развивался именно так, как и предполагал Александр), девушек он отвел чуть поглубже в лес, так, на всякий случай, и с ними же отвел лошадей. А они с Александром отправятся туда сразу после того, как он вколет контуженному одну убойной силы дрянь из аптечки, которая, разумеется, не вылечит его, но какое-то время позволит не чувствовать последствий травмы. Ну и еще, он рекомендует сбросить немецкие шмотки, а то девчонки не поймут. И, кстати, вот вопрос, зачем он с собой целых два автомата притащил?
То, что, оказывается, он так и не бросил трофейное оружие, до Александра дошло только сейчас. Вот ведь они, руки-то загребущие… Ну и ладно, тогда не бросил – не выкидывать же сейчас. Оставалось вытерпеть укол, подождать, пока он начнет действовать, а потом забрать оставленные здесь раньше стволы, прикопать в очень кстати подвернувшемся муравейнике немецкий китель, бросить который раньше Александр просто не догадался, и идти, полюбоваться на спасенных.
Выглядели эти самые спасенные довольно-таки помято, но притом весьма браво. Еще бы, вот их едва не убили, вот притащила в комендатуру, приложив для разнообразия по лицу, а вот их уже снова спасли. В такой ситуации поверишь во что угодно – хоть в собственную исключительную везучесть, хоть в божественное провидение. Кстати, Павел сказал напарнику, что успели они как раз вовремя – утром всех шестерых должны были повесить. За что? Да за связь с партизанами. Александр усомнился было. Ну, женщин – оно понятно, кое-кого и сам бы прибил, но вешать детей… Павел лишь усмехнулся и предложил вспомнить, как их один раз уже пытались сжечь. Против такого аргумента поспорить было сложно. Оставалось только развести руками, признавая поражение, и молча идти дальше.
