— Представляю, как дорого стоит нынче твоя голова! — Хавр изобразил фальшивое восхищение. — Если такая весть дойдет до максаров, они не пожалеют за нее девяти десятых всех сокровищ Чернодолья. Ты, конечно, понимаешь, куда я клоню.
— Охота за моей головой уже началась. Но я готов к этому.
— К чему ты готов? — возмутился Хавр. — На озере нет ни единой дозорной лодки. Вся твоя охрана не превышает сотни человек. Пищу тебе готовят какие-то случайные люди. Ты путаешься с блудницами. Напиваешься пьяным и шатаешься по всему острову. Даже засыпаешь на песке. Просто чудо, что ты до сих пор жив.
— Называй это как хочешь. Чудо, покровительство небес или чутье на опасность. Но оно в детстве спасло меня от Генобры, в отрочестве — от Карглака, а потом выручало еще десятки раз. Меня не может ввести в заблуждение ни максар, ни живой человек, ни даже мертвец… Что и было доказано недавно… Впрочем, нет. Есть один такой человек… — Окш в упор уставился на собеседника.
— Ты обо мне? — Рот Хавра растянулся в улыбке.
— О ком же еще?… Ты один можешь незаметно подобраться ко мне. Только ты знаешь все мои слабые стороны. Только тебе удалось однажды одолеть меня… Скажи прямо, ты убил бы меня в обмен на девять десятых сокровищ Чернодолья?
— Хватило бы и половины, — ответил Хавр как ни в чем не бывало. — Да только как потом эти сокровища получить? На свете мало существ, столь же неблагодар» ных, как максары. Пообещать-то они, конечно, могут… Но вот когда дело дойдет до расчета! Помнишь участь жестянщиков, воздвигнувших эту самую чудодейственную стену? То-то же! Избавившись от тебя, максары найдут способ расправиться и со мной. По этой части они мастера. Вот почему я пекусь о твоей безопасности почти так же, как и о своей собственной.
— Спасибо за откровенность… От твоих речей даже сладкое вино начинает горчить.
— Нет худа без добра. Вот будет славно, если мои речи отвратят тебя от пьянства.
— Скорее меня отвратит от пьянства изжога… Но, так и быть, сейчас я налью себе последнюю кружку. Следующая будет выпита только над мертвым телом Карглака. И не забудь послать в каменоломню надежных людей. Пусть они раскопают пещеру, а заодно и установят там посты. Не хватало еще, чтобы прислужники максаров проникли сюда этим путем.
— Такие распоряжения я отдал еще накануне… Подожди, не пей. Давай закончим этот разговор. Первая часть нашего плана, можно считать, завершена. Ты заполучил в свои руки сокрушительное оружие, а я сумел более или менее умиротворить страну. Скоро закончится формирование объединенной армии. Мастерские опять работают на полную мощность. Чего-чего, а алебард и многозарядок на первое время хватит. Все, кто запятнал себя сотрудничеством с максарами, а особенно их соглядатаи либо казнены, либо отправлены на каторгу. Правда, не все так гладко, как хотелось бы.
У жестянщиков кипит кровь и продолжают чесаться руки. Не мешало бы направить их агрессивность в соответствующее русло. Зачем ждать нападения максаров? Не лучше ли упредить их?
— Прямо сейчас? — Окш был явно озадачен. — Но одно имя максаров внушает страх жестянщикам. Решатся ли они перейти рубеж Чернодолья? Даже мне будет трудно внушить эту идею целой армии.
— Достаточно, если ты внушишь ее трем-четырем сотням командиров. А я публично казню столько же трусов и дезертиров. Ну а после первой победы нужные идеи появятся сами собой.
— Ты почти уговорил меня… Значит, в поход на максаров?
— И не иначе!
— Разве это не повод, чтобы выпить?
— Тут мне возразить нечего. Наливай!
— За победу!
— За победу!
Их кружки встретились и лязгнули так, как лязгают доспехи столкнувшихся в сражении воинов.
Однако, прежде чем выпить, Окш спросил, глядя прямо в глаза Хавру:
— Помнишь, ты когда-то говорил, что есть возможность из будущего вернуться в прошлое?
— Говорил, — нахмурился Хавр.
— Ну так попробуй… Вернись… Спаси Рагну. А потом можешь требовать с меня все, что угодно.
— Увы, это выше моих сил, — покачал головой Хавр. — На такое способны очень немногие, а из ныне живущих, наверное, только твой отец… А я всего лишь жалкий дилетант. Могу замутить вокруг себя стихию времени, но не больше… Плыть же против ее течения мне не под силу.
— Выходит, чудес на этом свете не бывает…
— Добрых не бывает. А дурных — сколько угодно.
Окш, уже давно не смыкавший глаз, уловил приближение рассвета даже раньше, чем самые зоркие из наблюдателей, специально карауливших этот момент.
Смутная, еле-еле брезжущая полоса — серое перо на черной шляпе ночи — пролегла через весь небосвод, померцала немного, словно набираясь сил, и вдруг развернулась, как хвост волшебной птицы, свившей гнездо где-то за еще неразличимым горизонтом.
На земле было все так же темно, а небеса уже вовсю переливались бликами серебристого, малинового и золотого света.
— Впечатляет, — сказал бесшумно подошедший сзади Хавр. — Такого мне видеть еще не приходилось.
— Будем считать, это доброе предзнаменование, — произнес Окш, совершенно равнодушный к световым изыскам долгожданного рассвета. — Поднимайте людей. Скажи всем, что небеса обещают нам удачу. Передовые отряды пусть выступают немедленно. Границу мы должны пересечь еще до наступления дня.
Со стороны лагеря пока не доносилось ни звука, однако мертвенная стихия сна, еще недавно царившая там, уже давала трещины, словно подмываемая паводком плотина. Просыпались люди, не ожидавшие от наступающего дня ничего хорошего, и вместе с ними просыпались их чувства, основными из которых были страх, тоска и тревога.
— Жалкие твари, — пробормотал Окш, ощущавший настроение своей армии так же явственно, как до этого ощущал предшествующее рассвету дуновение свежего ветерка. — Ну ничего, я еще научу вас воинской доблести.
Перед началом похода он удостоил личным вниманием каждого командира, имевшего под началом не меньше сотни бойцов, что в королевской армии соответствовало чину зауряд-офицера, а в Вольном Братстве — младшего брата первой категории. Откровенных трусов, которых нельзя было назначить даже в обоз, отводили налево, где в бочках с рассолом мокли розги, а предателей, тайно служивших максарам, — направо, где им предстояло самим себе копать могилу. Всем остальным Окш постарался внушить если не беззаветную отвагу, то хотя бы пренебрежение к смерти.
Беспорядочные сполохи покинули небо, и все оно светилось сейчас холодным серебром. Стало быстро светать, но густой туман не позволял обозреть окрестности.
Назначенные в авангард отряды жестянщиков, наспех перекусив, уже выступили в поход. Хотя покидать лагерь приказано было без лишнего шума, как всегда, не обошлось без досадных оплошностей — кто-то сдуру дунул в рожок, кто-то случайно пальнул из многозаряд-ки, кто-то истошно заорал, угодив спросонья под колеса самохода.
