Ознакомительная версия.
Экскурсия прошла нормально.
– Вот, – говорил Толик, – полиморфы обыкновенные. Так как они являются единственными формами жизни, сохранившимися на Марсе, мы тщательно их исследуем, пытаясь приспособить под нужды человечества, например в медицинских целях или в качестве топлива. Правда, пока, как вы понимаете, особых успехов не добились. Если бы добились, такая бы шумиха поднялась! – и он натужно улыбался собственной плоской шутке.
Джим, электронщик, очень заинтересовался программным обеспечением для российского микроскопа. Глядя на экран во время демонстрации полиморфа, он усмотрел какие-то незнакомые функции, о которых начал живо расспрашивать Толика. Тот краем глаза посмотрел на Виктора Михайловича. «Можно», – кивнул шеф.
Виктор Михайлович, Гленн и переводчик вышли, потому что беседа о программах могла затянуться надолго. Толик понял, что шефа целиком и полностью устраивал интерес Джима. Ну, догадаются американцы встроить в свой микроскоп, скажем, вспомогательную цветокоррекцию, хуже от этого не будет. Лучше отвлечь малым, чтобы случайно не сдать главное.
– Это мы разработали сами, – с гордостью говорил Толик, показывая хитроумную подпрограмму, способную раскладывать полиморфа на составляющие, точно лягушку на операционном столе. – То есть на Земле таких подпрограмм нет, мы им не пересылали.
– Мы тоже часть разрабатываем самостоятельно, – вторил ему Джим.
Через некоторое время Джим между делом заметил:
– Давненько я на Земле не был.
Толика точно током ударило. На несколько мгновений он онемел, но затем взял себя в руки, понимая, что демонстрировать удивление нельзя.
– И часто вас на Землю отпускают? – спросил он.
– Ну-у, – протянул Гленн, – раз в полгода месячный отпуск, но я последний пропустил из-за работы, дочку только на фотографиях видел…
Второй удар. Теперь Толик замолчал надолго.
– Что-то случилось, Анатолий? – спросил Джим. – Вам плохо? Может, нужно кого-либо позвать?
Тот покачал головой:
– Всё нормально.
У него крутилось множество мыслей. С тем, что американских андроидов отпускают на Землю, он был готов смириться. У них всё иначе. Вон даже французских не отпускают, он лично общался. Но наличие у полуробота детей оказалось для него совсем удивительным.
Затем мысли Толика переключились на то, почему его вообще допустили к приватной беседе с Джимом, раз могли открыться такие подробности. Но этому он достаточно быстро нашёл объяснение: не исключено, что наверху тоже толком не знали особенностей американского станционного быта.
Наконец, подумал Толик, есть один вариант, при котором всё сходится: Джим – человек, и на американской станции работают равно люди и андроиды – или вообще только люди. Вот тогда-то, вспомнив вчерашний разговор с Максимом, Толик и решился.
– Джим, а можно задать вам вопрос, не связанный с работой?
– Конечно, – широко улыбнулся американец.
– Джим, вы человек?
Тот сделал недоуменное выражение лица.
– А кем я ещё могу быть? Так похож на инопланетянина? Или вы думали, что у американцев по шесть щупалец и восемь глаз на спине? – сказал он с улыбкой.
– Нет, нет, всё нормально, – ответил Толик. – Я имел в виду, не андроид ли вы.
Джим пожал плечами.
– Гм… Боюсь, даже если наши технологии позволяли бы делать андроидов такого уровня, их вряд ли посылали бы на Марс. Для них и внизу хватило бы работы.
Толик молчал. Он смотрел на свои руки и думал, зачем андроидам уникальные отпечатки пальцев и линии на ладонях. Раньше он никогда не задумывался об этом.
– Точно всё в порядке? – спросил Джим.
– Всё хорошо, правда.
Но дальнейший разговор о науке совершенно не клеился. Конечно, Джим заметил изменения в состоянии собеседника. Толик стал забывать английские слова, путаться в терминологии и, что самое главное, потерял всякий интерес к дискуссии о микроскопах и электронике. Джим сделал собственные выводы о состоянии Толика.
– Анатолий, какие-то мои слова вас сильно задели? Простите, я не хотел.
– Ничего, ничего, – повторял Толик.
Они распрощались минут через пять, когда в лабораторию снова зашёл Виктор Михайлович, на этот раз один.
– Ну что, всё обсудили?
– Конечно, – через силу улыбнулся Толик.
– Прекрасно. Пойдёмте, Джим.
Переводчик остался с Гленном, но на простейшем бытовом уровне Виктор Михайлович мог без него обойтись.
Напоследок шеф оглянулся и сказал:
– Сам понимаешь, завтра чтобы у меня на столе лежал подробный отчёт о вашей беседе и обо всём, что удалось выяснить.
Толик кивнул. Он думал о том, что разговаривал с самым настоящим человеком. Которому теоретически был закрыт доступ на Марс.
4Толик мчался через коридоры станции к медицинскому отсеку. Две минуты назад его вызвали по интеркому и сказали, что с Максимом беда. И Максим готов общаться только с Толиком, никак иначе.
У дверей его встретил доктор Парнов, подтянутый, как и все остальные обитатели станции, в белом халате с маленькими красными серпом и молотом, вышитыми на кармане.
– Что с ним?
– Пытался покончить с собой. Общаться с психологом отказался. Только с вами, больше ни с кем.
Они шли по коридору.
– Попытайтесь его разговорить, Анатолий, – продолжал доктор. – Возможно, он что-либо вам скажет. Это первый подобный инцидент в истории станции, нельзя допустить рецидивов.
– Конечно, конечно, – кивал Толик.
В палате Максим лежал один. Белая кровать, белые стены, большой экран, интерактивная панель управления, доступ в сеть.
Толик присел на стул у кровати.
– Ты как? – спросил он.
Максим улыбнулся и приподнял руку. Запястье было перебинтовано.
– Зачем?
– Там вены, – сказал Максим.
– В смысле? Что – вены?
– Не инвар, не нейзильбер, не что-то такое, – ответил Максим и опустил руку. – Просто вены.
Толик снова и снова пытался растормошить Максима, говорил ему какие-то слова, расспрашивал, но Максим лишь улыбался и иногда повторял: «Там просто вены, Толик, просто вены».
5Толик сидел в своей комнате. На пустом мониторе мигал курсор, приглашая к написанию отчёта.
Всего три дня назад он проснулся не в семь, а в семь ноль шесть.
Ещё он видел сон.
У американца есть дети, и он имеет право посещать Землю.
У Максима под кожей – вены.
Толик рассматривал свою руку, переводил взгляд на портрет Титова на стене, иногда смотрел на окно, за которым по-прежнему расстилались однообразные марсианские пейзажи нечеловеческой красоты.
Это же надо, думал он. Как придумали, как гениально сконструировали. Как замечательно нас всех сделали. Кто бы мог подумать, кто бы мог догадаться, что там, под кожей, под венами – сплав титана и никеля. Какая наука, кроме российской, может построить нас, самых совершенных в мире андроидов, способных видеть сны и выходить за рамки программы.
Ознакомительная версия.
