— Где?
— В Чеченской Республике. Новый виток кавказской войны. Министр обороны в 93-м году хвалился, мол, шапками закидаем, в неделю управимся, и вот второй год воюем…
— Ты не шутишь? Ай-яй-яй…
— Да, отец… Так и живем. Как ты предсказывал в своей рукописи…
— В какой?
— Ну, в той, про нумерологию.
— А ты ее опубликовал?
— Нет пока. Вообще, если честно, я рукописью еще всерьез не занимался. Все на потом откладывал. Но женился я по твоим расчетам. Целых четыре года счастлив был, пока жена в автокатастрофу не попала. Чтобы не думать о ней, вот в науку ударился. Ты хоть догадываешься, чем сейчас занимается мой молодой прототип? Мы в это время с Мишкой Агеевым над странным эффектом работаем, из которого вот эта моя машина времени получилась. — Я открыл пакет с соком киви и налил в стаканы. — Пей, поди, не пробовал ни разу?
— Пробовал как-то… Давно. Что я тебе еще оставил, Юра?
— Золотую табакерку с золотыми монетами, крестик такой с драгоценными синими камнями и Золотую Звезду Героя Советского Союза.
— Что? Золото? Где же я его мог взять?
— Судя по всему, у тебя в погребе, в стенной кладке, тайник есть.
— В кладке, говоришь? — Куб задумчиво потер подбородок. — А ну, пошли проверим.
— Да не спеши, отец, время еще есть. Так ты Герой? Что же молчал? Тайком звезду к кладу присовокупил, и все.
— Нет, эту звезду я должен был передать семье капитана Козлова, моего командира, но не получилось, а что?
— Просто мучил меня вопрос, чья звезда. Ведь, судя по чеканке монет, все они дореволюционные, а звезда — это уже современная награда. Выходит, ты ее к золоту и приложил, я так размышляю.
— Наверное, ты прав, но не томи старика, пошли разберемся с кладом.
— Ну, хорошо, пошли.
— Свечу надо взять. То место, про которое я думаю, внизу у пола, под полкой, — суетился Куб. — Я, понимаешь, крысу как-то гонял, так она от меня в нору под фундамент юркнула. А там под норой камень в кладке отошел и навис. Я его пошевелил, он отвалился, а за камнем тем — пустота. Я тогда подумал: вот незаменимое место что-нибудь ценное спрятать. Ну да мне прятать нечего, я дыру и заложил камнями. С улицы их принес. Про крысу еще со злорадством думал, мол, не выберется теперь, стерва…
Куб был возбужден, как пацан, собирающийся обтрясти чей-то сад. Я в кладе не сомневался и был поэтому спокоен. В чуланчике я привычно залез руками в ящик с инструментами, достал молоток и, за неимением у Куба зубила, вооружился цельнометаллической отверткой. Куб в это время поджигал огарок стеариновой свечи.
— Вот здесь, Юра. — Он левой ногой указал предполагаемое местонахождение клада. — Может быть, ты мне поможешь спуститься и я сам?
— Ну что ты, отец, неужели я настолько туп, что в известном месте спрятанное не смогу найти? Пойди приляг, ты уже еле на ногах держишься.
— Отыщешь, всенепременно отыщешь. И правда, пойду прилягу. Ну, с Богом, Юра!
Я заполз в малюсенький погребок и долго устраивался там поудобнее. Внимательно осмотрел кладку и стал выковыривать все подряд казавшиеся мне подозрительными камни. Вскоре наткнулся на тайник. В нем лежала завернутая в полуистлевшую тряпочку деревянная коробка, оказавшаяся неожиданно тяжелой.
— Ну что? — изнывал наверху Куб.
— Есть. Нашел. Сейчас вылезу. — Я буквально по частям выпростался на свободу и протянул Кубу коробочку. Он нагнулся, подхватил ее, едва не выпустил, наконец справился и принялся разглядывать.
Я выполз из погреба, закрыл за собой крышку и протянул руку к коробке:
— Дай я гляну.
Осмотрев ее, решил, что наиболее быстрый способ открыть — это разломать деревянный футляр топором или отверткой, используя ее вместо зубила. Поставил коробку на пол и, примерившись, стукнул. Крышка отпала. Внутри находилась знакомая мне золотая табакерка.
— Пошли, отец. Ты приляжешь, а там и рассмотришь.
Мы направились в комнату. Куб плюхнулся на стул и сказал:
— Дай сюда.
Я опрокинул на столешницу футляр, глухо стукнула табакерка. Поискав глазами, куда бы деть ненужную упаковку, я вышел на веранду и бросил ее в старое ведро с окурками. Заодно решил пощупать «окно» — на месте ли? Со стороны, наверное, было бы интересно наблюдать за мной, как я ищу это нечто, но там, где я «окно» оставил, его не было. Перекурив, я с неприятным чувством вернулся к Кубу. Он сидел, напоминая собой пушкинского Кащея, чахнувшего над золотом, в руках держал недостающую в кладе Золотую Звезду Героя:
— Юра, хочешь, я расскажу тебе, как эта звезда попала ко мне?
— Расскажи, отец. — Я растянулся на скрипучем диванчике с ностальгическими валиками вместо подлокотников.
— Это было весной 44-го года. Мы летали тогда над Польшей, — начал Куб. — В экипаже нашего самолета «ПЕ-2» я был штурманом. С хорошими ребятами я служил, и воевали мы крепко. А звезду эту носил мой командир, гвардии капитан Козлов Иван Поликарпович, ему звание Героя за бои на Курской дуге присвоили. Боевой был летчик, умница и товарищ прекрасный.
В тот день мы с утра уже сделали два боевых вылета и теперь возвращались из третьего, тянули домой с работы пустые, и боезапаса на борту оставалось — на раз чихнуть, все расстреляли при штурмовке. На подлете к линии фронта нас неожиданно атаковали «фокке-вульфы». Ну, с ними, конечно, завязались истребители сопровождения — «Яки» и «Лавочкины». Сплелись в клубок, и постепенно клубком отвалили куда-то в сторону, и тогда к нашим «пешкам» пристроились еще три немецких истребителя.
«ПЕ-2» — сами по себе самолеты не безобидные, но при штурмовке двум нашим машинам сильно досталось, тащились они еле-еле и в воздухе держались с большим трудом, так что мы старались идти рядом, сам понимаешь, так спокойнее. Немцы, конечно, сразу сообразили, что к чему, и в первую очередь постарались добить раненых. Мы, естественно, кинулись на помощь. Строй распался. Вот тут, очевидно, шальной трассой и был убит наш стрелок Володя Ильин. Хвост наш остался без прикрытия, и немцы это тоже быстро учуяли. Сначала загорелся левый мотор, потом правый. Огонь сбить не удалось, командир приказал прыгать, да я и сам видел, что самолет вот-вот рассыплется.
Мы покинули горящую машину за несколько километров до линии фронта, приземлились в какое-то болото неглубокое, однако воды в нем хватало. А когда я нашел командира, оказалось, что он смертельно ранен в грудь и держится из последних сил.
— Ваня, — сказал он мне, — я отлетался. Найдешь моих, сыну звезду отдай. Здесь она, в нагрудном кармане. Скажи, что я… Скажи, что всех их помню и люблю. Ваня, найди их… Звезду сыну…
