Другое дело — место “Штамма “Андромеда” и ему подобных в самой же системе отсчета научной фантастики. Здесь возникают вопросы другого порядка. Предугадали ли фантасты экологический кризис? Привлекли ли вовремя внимание к этой проблеме, “обратили” в нее широкие читательские массы (как не раз делали до того, например, в книгах, посвященных освоению космоса)? Забили ли вовремя в набат, предложили какие-то пути решения?
А вообще была ли такая “экологическая” тема в научной фантастике! Вот это-то мы и попытаемся выяснить.
Еще одна, последняя остановка, перед тем как отправиться на Машине Времени в прошлое этой литературы. Автор явственно слышит возражения оппонентов, а должна ли вообще научная фантастика что-то предсказывать? Или, сняв категорию долженствования, а может ли?..
Чтобы не мучиться с формулировкой ответа, предлагаем контрвопрос: а предсказали ли фантасты освоение космоса? Точные детали, этапы, сроки — практически нет[15]. Зато налицо другой, бесспорный результат воздействия этой литературы на целые поколения читателей: выйдя в космос, совершив гигантский прыжок в своей эволюции, человечество, в общем-то, не удивилось. В каких-то особых измерениях массового сознания космос был уже обрисован и обжит, к нему — как к символу, как к философской и обыденной категории, как к источнику проблем — привыкли…
А роботы? Ведь с 1818 года, когда вышел в свет “Франкенштейн” Мэри Шелли, самые жгучие проблемы, связанные с вторжением в жизнь человека его механических двойников, весь спектр социальных последствий такого вторжения впервые обсуждались фантастами, а уж затем — специалистами… А демографический взрыв? А вопросы, связанные с урбанизацией современной жизни?
Нет, что и говорить, фантасты все-таки славно поработали за последнее столетие! Если они и не были в состоянии соперничать с учеными по части деталей (да и кто призывает к такому соперничеству?), то уж по части предчувствий, социального осмысления проблем, создания у читателя “настроения грядущего” не знали себе равных.
Во многих вопросах так оно и было. Во многих, но не в тех, что были связаны с экологией.
***
Конечно, неразумно утверждать, что взаимоотношение человека с природой совсем не отражено в художественной литературе. Впервые над проблемой соотношения цивилизации с тем, что может дать ей природное окружение, задумался один из героев еще древневавилонского эпоса “Сказание о Гильгамеше”. Это было давно- почти четыре тысячи лет тому назад… И позже, куда ни кинь взгляд, на какой исторический отрезок развития мировой литературы, всюду — от античности до Мелвилла и Фолкнера — мы легко проследим эту нить, накрепко связавшую человека с окружающим его миром природы
Отдала дань этой теме и ранняя научная фантастика. Не обошлось без крайностей, бурный расцвет пережили две ее “составляющих” — утопическая, описывающая патриархальный рай на лоне природы, и пессимистическая, пугающая всевозможными ужасами нарушения природного равновесия с глобальной катастрофой в финале. К началу XX века вышли десятки романов, в которых были описаны различные природные катаклизмы — землетрясения, наводнения, нашествия болезней, встреча с кометой и тому подобное. Это естественно — вплоть до изобретения самоубийственных технических средств склонное к мрачным раздумьям человечество возлагало роль всадников Апокалипсиса как раз на процессы стихийные.
Но ранние писатели-фантасты недосмотрели-таки один существенный момент — возможность природной трагедии, разыгранной по невольному сценарию человека. Точнее, человечества.
Почему этот вопрос прошел мимо внимания традиционной литературы, легко сообразить. Может быть, дело как раз в этом самом “человечестве вообще”. Что это за аморфный герой среднего рода, как с ним “работать”?..
Поэтому, например, канадский исследователь Джозеф Микер в своей книге “Комедия выживания” (1972) выдвигает предположение, что тема экологической катастрофы долгое время игнорировалась литературой именно ввиду отсутствия индивидуума-виновника. “Эдип своим греховным браком и убийством отца осквернил Фивы, но кто виноват а засорении[16] Нью-Йорка? Гниль датского королевства взялся излечить Гамлет, но кто понесет ответственность за гниющий мусор в Чикаго?..” Традиционную литературу очень уж смущал такой необычный, уникальный “герой” (или “злодей”, что все равно). Но ведь научной фантастике не привыкать иметь с ним дело, кому, казалось бы, как не фантастам браться за подобные проблемы!
Нельзя сказать, что до середины XX века таких произведений не было вовсе. Они появились еще веком раньше, когда ощутимо стал набирать обороты мотор научно-технического прогресса. Однако мало кто заметил эти первые сигналы об опасности. Да и малочисленны были эти первые сигналы…
Подписчики старейшей английской газеты “Тайме” были немало Удивлены, развернув один из январских номеров за 1862 год. Цифры, значившиеся под заголовком, “№ 55, 567. 1962 год” трудно было отнести за счет оплошности корректоров: опубликованные номере материалы были один фантастичнее другого. Шуточный выпуск газеты “отражал” один день будущего — мир удивительных механизмов, шокирующих мод и невероятных политических событий. И среди всей этой совершеннейшей в глазах англичан того времени фантастики была коротенькая заметка о том, что Темза, наконец, очищена от грязи и промышленных отходов. “Наконец” — это в 1962 году, через сто лет! Значит, не столь юна наша тема, как могло показаться на первый взгляд.
А вот и другие примеры, тоже англоязычные. Роберт Барр в романе “Лицо и маска” (1895) рисует картины будущего Лондона задыхающегося от удушья: смесь угольного дыма и тумана оказалась более эффективным убийцей, чем кровожадные уэллсовские марсиане, “свалившиеся” на город двумя годами позже. В ханжеской прокапиталистической утопии Мэри Гриффит “Через триста лет” (1836) загрязнение окружающей среды даже и не вызывает удивления, а воспринимается, как непреходящее свойство общества частного предпринимательства. И наоборот, в одной из бесчисленных в те времена социалистических утопий, романе “Шаг за шагом” (1873) Э.Мейтленда Лондон благополучно очищен от смога…[17]
Книги, подобные описанным, сейчас могут взволновать сердца разве что библиографов и не стоят большего, чем те строчки, которые мы им посвятили. Единственным примером, оказавшим значительное воздействие на современников (среди которых был и молодой ученый-биолог Герберт Уэллс, пробующий себя и в журналистике), был вышедший в 1885 году толстый роман в двух томах, озаглавленный “После Лондона”. Написал его известный английский натуралист Ричард Джеффрис и написал не по-научному ярко, даже лихо. Вероятно, этот роман и заслуживает печального титула “первой книги, в которой художественно впечатляюще описаны картины загаженной Земли”. Но пример, повторяем, был единственным…
