Кэтрин Куртц - «Если», 1996 № 04

— Можно. Однако нужно ли? Танфер — наш дом. Краск, Садлер, что скажете?

Зомби пошептались, затем Краск сказал:

— Ты прав, Гаррет. Мы с тобой. Другого выхода пока не видно.

Гамелеон вопить перестал — должно быть, отрубился. Песню подхватил баронет. Я отошел чуть в сторону, встал так, чтобы лучше видеть ферму.

— Хотел бы я знать, на что она способна… Знает ли, где мы и что мы задумали?

— Гаррет, на меня можешь не рассчитывать, — заявила Амбер. — Даже если она замышляет убийство, против своей матери я не пойду.

Я посмотрел на остальных. Они ждали моего решения.

— Тогда садись в коляску и езжай во дворец. Или ко мне, если хочешь. Таким образом ты себя обезопасишь на все сто.

— Мне потом расскажут.

— И что с того? Все, разговор окончен. Садись и уезжай. Плоскомордый, вытащи из коляски гоблина. Милашка, с лошадьми ты обращаться умеешь? Или тебя научить?

— Гаррет, я не настолько беспомощна. Как-нибудь справлюсь.

— Тогда счастливого пути.

И Амбер уехала.

Вскоре перестал кричать и баронет, наступила очередь Донни Пелл.

— Будем исходить из того, что она догадывается о наших намерениях, — сказал я. — Иначе какая она колдунья?..

— Как нам к ней подобраться? — спросил Краск.

— Надо подумать.

Морли мрачно поглядел на меня. «Не крути, приятель, — говорил его взгляд. — У тебя наверняка есть план». Он не то чтобы ошибался — план существовал, но только в зародыше.

— Скоро стемнеет, — заметил Плоскомордый. — Ты дожидаешься темноты?

— Может быть. Пока я предлагаю потолковать со Скредли.

Мы прислонили гоблина к дереву. Я присел перед ним на корточки и произнес:

— Начнем сначала, Скредли? Если честно, у тебя есть маленькая возможность унести ноги подобру-поздорову.

Мои товарищи изумленно воззрились на меня. Скредли же мне явно не поверил. Я бы на его месте тоже.

— Ну так что, хочешь испытать судьбу? Мы дадим тебе фору в несколько минут. Помнится, мне говорили, что бегаешь ты быстро…

Во взгляде гоблина промелькнуло любопытство.

— Развяжите его. Пускай расслабится.

Плоскомордый нехотя распутал веревки.

— Слушай внимательно, Скредли. Ты отправляешься в лес, находишь своих парней, которым удалось от нас сбежать. Потом нападаешь на ферму, выманиваешь Владычицу Бурь из дома и рвешь когти. Я преследовать не стану. Насчет Плоскомордого не обещаю, но у тебя будет фора.

Гоблин пристально поглядел на меня.

— Что скажешь?

— Мне это не нравится.

— А у тебя разве есть из чего выбирать?

Никогда не встречал гоблинов с чувством юмора, поэтому ответ Скредли меня несказанно удивил:

— Красиво заливаешь, Гаррет, аж уши вянут. Уговорил.

— Вот и хорошо. Помаши ручками, разомни мышцы. — Я достал из кармана один из подаренных ведьмой кристаллов — тот, который не надо было давить. — Видишь? Точно такой же я использовал пару часов назад на ферме, а еще раньше — в логове Красавчика. Извини, но это мера предосторожности. — Я сунул кристалл в карман Скредли и произнес заклинание. — Если попытаешься его вынуть или выкинешь какой-нибудь фортель, который заставит меня повторить заклинание, кристалл взорвется и от тебя останется мокрое место.

— Эй, мы же договорились!

— Я помню. Однако подстраховаться не мешает. Заклинание действует около часа; вдобавок кристалл не взорвется, если ты будешь слишком далеко, чтобы тебя настиг мой крик. Ферма как раз на нужном расстоянии. Все понял?

— Сукины вы дети, люди. Ежели сели на шею, так не слезете.

— С гоблинами, Скредли, иначе нельзя. Уж не обессудь.

Великан тяжело вздохнул.

— Когда идти?

— Как только стемнеет.

Ждать оставалось недолго. Сумерки сгущались на глазах.

Пять минут спустя я сказал:

— Можешь отправляться. Или ты чего-то ждешь?

— Нового года! — Скредли фыркнул и двинулся в направлении фермы.

Похоже, гоблин поверил мне на слово. На его месте я бы, наверно, попытался избавиться от кристалла — если бы меня, конечно, не убедили, что делать этого не стоит.

— Держитесь поближе, ребята, — сказал я, подождав около четверти часа, чтобы Скредли успел отойти подальше. — У меня осталось два кристалла. Этот вот самый-самый. — Кристалл был больше остальных и тускло светился оранжевым. Подозреваю, у ведьмы на то, чтобы сотворить его, ушло немало сил (если он, разумеется, и впрямь действует так, как утверждала старуха).

— Когда я прочту заклинание, мы минут на десять сделаемся невидимыми для тех, кто наделен волшебным зрением, хотя обыкновенные люди будут нас видеть по-прежнему. Поэтому времени в обрез.

— Ай-я-яй, — Плоскомордый погрозил мне пальцем. — Ты обманул Скредли.

— Ну и что? Я его напугал, а это главное. Когда все кончится, пускай удирает. Я за ним не побегу.

— А я?

— Вспомни, я его предупредил, что за тебя не ручаюсь. Так что разбирайтесь сами.

Плоскомордый оскалил зубы в усмешке.

— Все готовы?

— Да, — ответил Морли. — А что еще лежит у тебя в кармане?

— В смысле?

— Ты сказал, что у тебя два кристалла. Один ты нам показал, а второй?

— Он вызывает мышечные судороги.

— Замечательно. Надеюсь, хоть на сей раз ты предупредишь?

— Попробую. Ладно, пошли. — И я раздавил оранжевый кристалл.

Скредли нашел в лесу с полдюжины сородичей. Гоблины двинулись в наступление, когда мы находились ярдах в ста пятидесяти от дома. Атака захлебнулась, едва начавшись. Повсюду замерцали голубые искры, послышались крики, двоих гоблинов охватило пламя. Из моего отряда никто не пострадал.

Скредли увернулся от огненного языка, обогнул дом и побежал к лесу. Плоскомордый заметил его, глухо заворчал, но остался на месте.

Из дома вышла Владычица Бурь. Мы тут же попадали на траву. На губах Рейвер Стикс играла усмешка. Она вгляделась в сумерки, потом повернулась к нам спиной.

В этот момент я швырнул последний кристалл.

Треньк! Следом раздался истошный вопль.

Я рванулся вперед. Остальные мчались следом, едва не наступая мне на пятки. Все прекрасно понимали, что справиться с ней мы можем, только пока она сражается с судорогами.

Когда мы подбежали, Владычица Бурь уже начала приходить в себя. Я зажал ей рот ладонью. Она укусила мою руку. Морли двинул ее в висок, а Садлер с Краском повалили на пол и прижали своими телами.

— Плоскомордый! Зажги лампу, черт возьми!

Я вновь зажал женщине рот. Она по-прежнему извивалась всем телом, отчаянно сопротивляясь судорогам.