Беспорядочные сполохи покинули небо, и все оно светилось сейчас холодным серебром. Стало быстро светать, но густой туман не позволял обозреть окрестности.
Назначенные в авангард отряды жестянщиков, наспех перекусив, уже выступили в поход. Хотя покидать лагерь приказано было без лишнего шума, как всегда, не обошлось без досадных оплошностей — кто-то сдуру дунул в рожок, кто-то случайно пальнул из многозаряд-ки, кто-то истошно заорал, угодив спросонья под колеса самохода.
Знамен на этот раз не поднимали — старая символика, принадлежавшая Королевству и Вольному Братству, была уже упразднена, а учредить новую еще не удосужились.
Как ни торопил Окш командиров, а те, соответственно, своих воинов, однако в пределы Страны максаров армия жестянщиков вступила уже в самый разгар дня, когда небо приняло равномерный лиловый оттенок, с одинаковой долей вероятности обещавший и долгую светлую пору, и скорый приход новой ночи, которая могла изменить все предварительные планы наступающих. Не следовало забывать, что максары, в отличие от людей, в темноте видели, как кошки.
На вершинах черных каменных увалов торчали одинокие фигуры мрызлов. Пули до них не доставали, а зря переводить на такую погань заряды картечниц было жалко.
Прорехи в защищающей Чернодолье стене были заранее обозначены специальными вешками, что стоило жизни нескольким разведчикам, навсегда канувшим в чужие миры.
— Что подсказывает сейчас твое знаменитое чувство опасности? — поинтересовался Хавр, шагавший пешком на манер простого воина.
— Ничего особенного, — неохотно ответил Окш. — По крайней мере этот день я переживу.
— Считаешь, боя не будет?
— Не знаю, но врага я не вижу и не ощущаю, — Такое развитие событий весьма раздражало уже настроившегося на битву Окша.
Вскоре он приказал основным силам армии остановиться. Вперед продолжал двигаться только авангард, заранее обреченный на гибель. В небо запустили воздушный шар с наблюдателем, однако он бесследно пропал, не успев передать никаких сведений, — наверное, угодил в низко нависающий над землей свод защитной стены.
Шайки бродячих мрызлов продолжали маячить на горизонте, но никакой серьезной силы, способной остановить вторжение, пока не наблюдалось. Ни один из посланных на разведку конных разъездов не вернулся. Дальнее расстояние и многочисленные складки местности не позволяли Окшу проследить их судьбу.
Вскоре удалось захватить пленника, не успевшего, вовремя укрыться в одной из бесчисленных подземных нор. Это был не мрызл, а натуральный жестянщик, еще в юности нанявшийся на службу к максарам. Чужака в нем выдавала только одежда непривычного покроя да выжженное на лице тавро. Бедняга никак не мог поверить в приключившуюся с ним беду и старался не думать о грядущей расправе.
Допрашивал пленника Хавр, однако правдивые ответы получал Окш, наблюдавший за всем происходящим со стороны.
— Кому ты служишь? — спросил Хавр первым делом.
— Никому. Мой хозяин умер. Сейчас я сам по себе, — такой ответ более или менее соответствовал действительности.
— Когда ты в последний раз видел максаров?
— Уже и не помню. Они редко посещают эти края, — соврал пленник, совсем недавно получивший от одного из максаров задание внимательно наблюдать за обстановкой в приграничье.
— Ты хорошо знаешь местность?
— Не очень, — опять соврал пленник, в свое время успевший исколесить почти все Чернодолье.
— Поблизости отсюда есть какие-нибудь обитаемые замки?
— Насколько мне известно, до ближайшего из них не меньше трех полных переходов, — хотя это и была правда, но она предваряла ложь, потому что на вопрос, в какой именно стороне находится сей замок, пленник указал совсем в другую сторону.
— Ну хватит, — подал голос Окш. — Зачем ты посылаешь нас туда, где лошади сломают ноги в трещинах, а самоходы завязнут в осыпях? Кто научил тебя этому вранью?
Самому Окшу и так все давно было ясно, но он хотел, чтобы в лукавстве пленника убедились его соотечественники.
— Какой-то максар, обещавший мне за верную службу свое покровительство! — признался пленник, сразу потерявший склонность ко лжи (каждое неискреннее слово теперь жгло его язык, как раскаленное железо). — Имени его я не знаю, а гербов на своей одежде он не имел.
— Каким способом вы собирались общаться в дальнейшем?
— Зачем максару общаться со мной? Он и так может видеть все то же самое, что вижу я, — потупился пленник.
— И даже сейчас? — Окш изобразил удивление.
— Почему бы и нет…
— Тогда смотри прямо на меня. Я хочу передать ему привет. — Окш помахал рукой, затянутой в тонкую кольчужную перчатку. — Пусть ждет гостей, режет для праздничного стола лучший скот и откупоривает бочки с вином. Иначе по примеру воинственных предков нам придется выпить его собственную кровь и закусить жареной печенкой скупого хозяина… Кстати, а каким именно из твоих глаз он видит? Левым или правым?
— Не знаю… — От этого вопроса пленник, и без того бледный, стал похож на обсыпанную мелом мумию.
— Тогда придется вырвать оба, — опечалился Окш и пальцем поманил к себе чиновника, прежде выполнявшего при королевской особе обязанности верховного экзекутора. — Исполни приговор, но сначала отведи этого несчастного подальше.
— Только ослепить? — переспросил Окша слегка озадаченный экзекутор. — Но мы ведь предварительно договорились, что все предатели, перешедшие на сторону максаров, заслуживают смертной казни.
— А кого он предал? Свой народ? Однако жестянщикам он обязан только местом рождения. Другое дело, если бы он нарушил клятву, но ведь этого поставить ему в вину нельзя. Любой человек вправе выбирать, где ему жить, чей хлеб есть и на чьей стороне сражаться.
Происхождение само по себе еще не является причиной для обвинения в измене. Иначе в предатели можно записать и меня. Ведь я веду вас войной на собственных братьев-максаров.
Экзекутор, в течение этой недолгой речи успевший несколько раз подряд попрощаться с жизнью, лишь подобострастно кивал и расшаркивался, чем еще больше усугубил недовольство Окша, разжаловавшего его в рядовые палачи, которым, как известно, наличие языка только вредит. Когда обоих осужденных увели, Хавр спросил:
— Ты разобрался, как выглядел максар, околдовавший этого типа?
— Как будто бы истинный максар позволит, чтобы его образ запечатлелся в памяти простого смертного! Ничего определенного… Пятно тьмы, мрачная скала, ужас, который невозможно описать… Зато он сам успел хорошо рассмотреть нас с тобой.
— Из всех известных мне максаров один лишь Кар-глак не любит щеголять в своих гербах, — задумчиво произнес Хавр. — Если это он, представляю, какое вино готовится для нас сейчас…
