— Что?
— Да вот, одеяло. Случайно прихватил.
Марина от души расхохоталась. Потом поцеловала его в небритую щеку и, сильно налегая на «о», сказала:
— Оставьте. В хозяйстве пригодится. Хорошее одеяло-то.
Марина вышла, поднялась на пригорок и взмахнула руками. Обе чаши слились вокруг нее в гигантский кусок янтаря. Мгновение стройная фигура в джинсах и короткой курточке еще угадывалась за желтыми стенками шара, затем все исчезло. Бесшумно растворилось в воздухе. Тот, кто называл себя Мариной, улетел.
Светлело, близился восход. В Старопокровке еще раз пропел петух. А на капот со стуком опустилась другая птица. Опустилась, стряхнула грязные капли и выжидающе уставилась в лицо человека за стеклом.
Андрей слегка придавил глазные яблоки, помассировал веки и включил мотор Филин сильно испугался. Скребнул когтями, заклохтал, тяжело взмахнул крыльями и взлетел Плохо он зарядился, бедненький
…Машина раскачивалась, проваливалась в ямы, опасно юзила. Но на дорогу Андрей почти не смотрел. Чисто механически переключая передачи, он только следил за парящим силуэтом того, что имело обличье птицы Он ехал навстречу незавидной доле видеть в каждой женщине искры неземного разума.
Обратная дорога запомнилась отрывочно. В зеркале заднего вида скользнули замшелые срубы, мятое ведро над колодцем, кресты, начинающие желтеть березы И вся далеко за половину пройденная жизнь
Видимо, он дремал за рулем. Во всяком случае, отчекливо воспринимать действительность начал тогда, когда, простуженно ревя мотором, машина взяла подъем перед бетонным мостом.
Дул холодный низовой ветер. Над ломаной линией сопок всплывал краешек солнца. Вершина знакомого утеса отражалась в незамутненной воде. Андрей открыл дверцу и огляделся.
От покрышек валил пар. Бубо уселся на дорожном знаке, запрещающем остановку, и устало мигал оттуда оранжевыми глазами.
— Эй, птица! Скажи что-нибудь.
Филин почесал лапой то место, где у человека располагается ушная раковина.
— Московское время — шесть часов. Доброе утро, уважаемые слушатели «Маяка».
— Все?
Филин почистил перья и снисходительно добавил:
— Обнаружены обломки летательного аппарата, сбитого над дельтой Северной Двины. Два члена экипажа выбросились с парашютами Ведется розыск. Государственный департамент опровергает причастность США к данному инциденту. Пресс-атташе Белого дома…
— Погоди-ка, — сказал Андрей.
Далеко, у самого горизонта, играли солнечные блики. Обострившимся зрением Андрей различил двенадцать точек. Развернутым строем к Старопокровке шли вертолеты.
— Так. А про меня объявляли что-нибудь? Про автомобиль «Жигули» серо-голубого цвета?
— Объявят еще, — пообещал Бубо.
— Похоже, пора ехать.
— Ехать! — передразнил филин. — Когти надо р-рвать, пр-рофессор-р!
Жаргон несколько покоробил Андрея.
— Прощай, — сухо сказал он.
Но расставаться озорник не пожелал. Хитро прищурился, нахохлился и неожиданно произнес милым Наташиным голосом:
— Нехорошо так поступать с друзьями по разуму, член ученого совета. Бубо устал, Бубо разрядился…
Андрей покраснел.
— Извини, коллега.
Он сгреб филина в охапку и перенес его на заднее сиденье. Мотор взвыл. Автомобиль «Жигули» серо-голубого цвета ринулся на юг.
Бензин иссяк в середине дня. Андрей въехал в скопище машин у заправочной станции. Филина он прикрыл одеялом, велел не высовываться и почувствовал, что неодолимо засыпает.
Разбудил его мужчина в спортивных штанах и тапках на босу ногу.
— Эк вас разморило! Сова и то спит. Эй, мужик, кончай держать очередь, бензовоз пришел. Сигналишь ему, сигналишь, как… — Мужчина явно хотел высказаться поопределеннее, но почему-то передумал.
— Сейчас, сейчас, — сказал Андрей. — Извините.
Мужчина не уходил.
— Хорошая у тебя была ночка, браток, — сказал он, многозначительно улыбаясь.
Андрей вспомнил свою ночку и насторожился.
— Вы о чем?
— Да ладно, ладно, дело не мое. Скажи только, где такую девочку урвал?
Андрей обернулся. За его спиной, нежно обняв Бубо, спала Наташа.
— Дорогой ты мой гуманоид! — сказал Андрей. — Проезжай, уступаю тебе очередь. И вот, прими в подарок.
Широко раскрыв глаза, представитель далеко не сентиментального племени водителей взял бутылку армянского коньяка и сделал движение, напоминающее легкий поклон. Неизвестно, сколько бы он простоял, шевеля губами, если б к машине не подошла Марина с шашлыками и пакетом пирожков. Она тут же решительно предложила посторониться.
— Гарем, — догадался мужчина. — Ну, дела…
И удалился, оглядываясь через каждые четыре шага. Ничуть не менее изумленный Андрей открыл дверцу.
— И вы… тоже? — только и смог вымолвить он.
— Видите ли, ваши слова об ожидании смерти… — неуверенно начала Марина.
Но тут же рассердилась и с вызовом закончила:
— И потом, не оставлять же эту глупышку одну… Среди вас!
Я возвестил тебе знание, составляющее тайну тайн. Обдумай его до конца и поступай как знаешь.
Махабхарата.
13. АТОЛЛ ТАРАВА, ТИХИЙ ОКЕАН
Уж перед днем рождения следует поспать как следует. Тем более если всю ночь шумел прибой, шел ливень, а Мод была ненасытной и отчаянно изобретательной, будто на прощание. Мы опять что-то разбили, прямо как встарь. В общем, я проснулся почти к полудню.
Солнце сияло. Море успокоилось. Теплый ветер трепал занавески на окнах. Снаружи слышались веселые голоса, шелест огромных пальмовых листьев, звон колокола на причале. Мод давно уже была на ногах. Умыта, одета, завита и накрашена. В полной форме.
— Дорогой! Хочу, чтобы ты надел смокинг.
Когда такая женщина, как Мод, говорит «хочу», устоять невозможно. Что бы она ни просила. Я наскоро ополоснулся, оделся, как было приказано, но потребовал еды. Проголодался очень.
— Зачем обедать в одиночестве? Нас ждет общество.
— И большое собралось общество?
Мод улыбнулась:
— Триста лет исполняется не каждый день.
— Э! Из этих трехсот почти сотню я провел в разных анабиозах. Еще два года отнял Кронос. Так что признаю только сто девяносто восемь.
— Все равно, мальчик ты уже большой. Идем.
— Куда?
— Туда.
Она вытащила меня на террасу. Я протер глаза. Залитый тропическим солнцем двор напоминал массовку какого-то фильма. Там было очень много людей. Они прохаживались, сидели на песке, загорали в шезлонгах, читали, а одна дама сладко спала прямо на газоне, положив под голову изящную сумочку. Раздавался обычный для таких сборищ гомон голосов. При моем появлении к нему добавился смех.
