— А что потом? Я имею в виду, если мы действительно прекратим войну? Представь себе, что мы отправляемся в Америку, просто, безо всякой огневой поддержки отсюда, просто ты и я. Представь, что каким-то чудом мы вдвоем взрываем реактор Денвра, и войне приходит конец. Нет, даже так, мы взрываем весь Денвер к Чертовой бабушке, а он был последним функционирующим городом в США. Мы победили! Лет через десять тучи осядут, и мы вновь увидим солнце… Нужно только подождать эти десять лет! Но ты же не умеешь ждать. Что ты будешь делать после того, как разгромишь последнюю сверхдержаву? Неужели уйдешь на пенсию?
— Я же уже сказал тебе, что я хочу создать свое государство…
— Справедливое, где нет места Извергам и убийцам… — подхватываю я.
— Да! — безумие в его глазах начинает сгущаться. Он теряет контроль над собой. — Именно так. И мы будем единовластными правителями нашей страны. Нашей, созданной нами!
— Ты — мой король, а я — твоя королева?
— А может и так, почему бы и нет? Мы с тобой — Ночные кошки, значит велик шанс, что и наши дети родятся избранными.
Я умолкаю, внезапно осознав враждебность атмосферы. Я одна в стане врага — Эзука, как подметил Мадьяр, можно не брать в расчет. Хотя нет, не одна, здесь, неподалеку, мой Коля… И Лучше бы уж я была одна — по крайней мере, перед тем, как умереть, я прихватила бы с собой достаточно народу, даже без помощи «невесты», детонатор которой буквально жжет мне руку…
Черт возьми, а не сильно ли я заболталась? Позволила Мадьяру в ритме неспешной прогулки увести меня далеко от моего «ЗИЛа»… Сработает ли детонатор на таком расстоянии? А что, если его люди сейчас обезвреживают бомбу?! Я останавливаюсь, твердо решив, что если теперь и сдвинусь с этого места, то только в направлении к грузовику. Мадьяр тоже останавливается и выжидающе смотрит на меня. Понял мои опасения? Скорее всего. От его проницательного взгляда не скроешь ничего.
— Значит, наше государство… — медленно говорю я, — Управляемое самыми сильными воинами. Все, как в древности! В общем-то, ты прав — только под руководством сильных людей человечество может выжить в Безмолвии. И только сильные личности смогут остановить войну… быть может, даже, тебе это удастся. Но что будет потом, когда над нашими головами перестанут рваться термоядерные ракеты, когда снег вновь станет белым, а из-за туч выглянет солнце? Ты не думал о том, что тогда Безмолвие, НАШ с тобой мир, отступит, канет в небытие. Уровень радиации постепенно снизится до нормальной отметки, аморфы вымрут, белки вновь станут милыми пушистыми зверьками… — словно в доказательство этого я провожу рукой по шерстке Вики, которая выглядит вполне счастливой и довольной. — Что тогда, Мадьяр? Что ты будешь делать, когда Ночные кошки перестанут быть нужны, когда они станут обычными людьми, не наделенными невероятным порогом восприятия?
— А этого «потом» не будет. — неожиданно резко восклицает он, — Ты правильно сказала, только под руководством сильной личности человечество может выжить в таких условиях. Но мне плевать на человечество. Меня заботит лишь выживание моего вида. Ночных кошек!
Где-то с минуту я перевариваю информацию, а затем внутренне содрогаюсь от сделанного вывода. А что, если завод нужен Мадьяру вовсе не за тем, чтобы разгромить Штаты? Может быть все куда проще и прозаичнее — завод нужен ему как постоянный производитель ядерных боеголовок, который он сможет использовать против… Против земли! Регулярные ядерный фейерверки, рассыпающиеся по всей планете, и поддерживающие на ней вечную ночь и высокий уровень радиации. Не дающие Безмолвию отступить, а тучам — рассеяться…
Мир бегунов, править которым будет он…
И я, вместе с ним, если сейчас приму его предложение… Соврать… Сказать, что готова примкнуть к нему… Марат и Серега в случае чего помогут… А пока — остаться здесь, чтобы вытащить Колю… Усыпить подозрения Мадьяра…
Господи, как же стучит мое сердце… Сволочь, ну что ты так колотишься?! Он же услышит, поймет… Он же бегун, как и я, а сколько раз мне случалось распознавать вранье по неуловимому подрагиванию губ, по изменению дыхания, по стуку сердца…
Черт! Уже понял. Он не Бегун, он — «Ночная кошка» с безумным огнем в глазах. Нет, с черной водицей безумия, которая затягивает его все глубже и глубже. Таких, как он и называли Извергами в Улан-Удэ, только Мадьяр куда хуже, потому как куда сильнее и быстрее.
Он бросается на меня, оскалив зубы в усмешке, тянется к моей руке, сжимающей детонатор. Мимо! На одних рефлексах, еще не осознав происходящего, я уклоняюсь. Отпрыгиваю в сторону и замираю в боевой стойке.
— О чем задумалась, Ирусь?! — с идиотской ухмылкой спрашивает он, — О том, что будет с миром? А ты сама-то хочешь, чтобы он был? Мир, населенный людьми… Он умер, исчез, вместо него пришел наш мир!
Мадьяр делает еще один выпад, и я снова отскакиваю в сторону. Испуганная Вика молнией слетает с моего плеча, прижимаясь к ногам Эзука, который и вообще стоит, как столб, словно не принимает никакого участия в происходящем.
— Мир Безмолвия! — Мадьяр улыбается, маня меня указательным пальцем. — Иди ко мне, и я покажу тебе этот мир во всей красе. Что, не хочешь? Ну и ладно! Не так уж сильно ты мне и нужна. Я рассчитывал, что со мной будут четверо бегунов завода, а не одна безмозглая бабенка, так что и хрен с тобой… Жаль только тех усилий, что я затратил на то, чтобы привести тебя сюда!
Выпад — уклон. Выпад — уклон. Мадьяр тянется ко мне, стараясь выхватить детонатор. Играет со мной, двигаясь вдвое медленнее, чем теоретически может. Я уклоняюсь от его бросков без особого труда, но понимаю, что долго так продолжаться не может. Не мне тягаться со «Ночной кошкой», основным занятием которого целых пять лет было убийство…
— Что же ты не нажимаешь на кнопочку?! Сынишку жалко? А может ты просто блефовала? Может эта коробочка у тебя в руках — так, детская игрушка?
Мадьяр делает очередной выпад, и я слишком поздно угадываю в нем обманный маневр. Его левая рука тянется к детонатору, я ухожу вправо, и налетаю точно на другую руку, ударом в челюсть бросающую меня на снег.
Коротко взвизгнув Вика бросается вперед, целясь Мадьяру в шею, но он перехватывает ее еще в воздухе, сгребая в огромный кулачище. Я слышу, как трещат ее маленькие кости, и как воздух с хрипом выходит из сжимаемых легких.
— Отпусти мою белку, урод! — ненависть придает мне сил, и я рывком отрываюсь от земли, но только затем, чтобы через секунду вновь оказаться на снегу с разбитыми губами.
Изо рта Вики хлынула кровь, и Мадьяр брезгливо отбросил прочь мертвое тельце.
