— Ой! — не удержал возгласа Василий.
Мощный удар тряхнул ракетный корабль. Словно бы кто-то ухватился за его хвост и беспрерывными сильными рывками старался поднять ракету, поставить ее торчмя, на голову. Уже ничего не было видно на экране. Дрожащий туман затянул его.
Ракетный корабль весь дрожал. Резиновые тросы, державшие гамаки с путешественниками, толстые амортизаторы то растягивались, то укорачивались. Гамаки выписывали в воздухе сложные линии. Из буфета в стене выпала и покатилась бутылка. А корабль шатался, он словно напрягался, пытаясь прыгнуть…
— Неужели не вытянет? — подумал Василий.
И вот послышался неприятный тягучий скрежет. Ракетный корабль медленно двинулся с места. Он терся металлическими боками о скалы, он продирался сквозь них. Порывисто останавливаясь и опять двигаясь, ракета медленно ползла. Прекратились резкие толчки снизу вверх, вместо них появились иные — сзади вперед.
Внезапно корабль остановился. Оглушительный скрежет перешел в стук. Ракета не продвигалась дальше. Она дрожала, каждая вещь в каюте вибрировала и звенела. Вода не вытащила корабля, он опять лежал, зажатый скалами…
— Под водой… под водой… — звенело в ушах у Рыжко.
И опять тяжелый удар. Что-то грохнуло по стене ракеты — где-то у боковой дюзы. Этот удар громким звоном прозвучал в каюте — и стих.
Василий услышал встревоженный голос Сокола:
— Ударил все-таки какой-то обломок скалы!..
Ракетный корабль опять качнулся. Должно быть, сильный удар сдвинул ракету с места. Опять послышались медленные толчки сзади. Толчок, остановка, опять толчок… словно живое существо, скрежеща металлом о камни, ракета ползла между скалами, как бы ища себе путь в воде. Внезапно она резко дернулась вперед, еще раз остановилась. А затем все смешалось перед глазами Василия.
Каюта перевернулась, потолок ее внезапно сделался полом. Гамак вырисовывал плавную дугу. Затем Василий почувствовал, что он висит вниз головой и вверх ногами. Ракета повернулась хвостом вверх. Секунду она стояла так, как бы выжидая чего-то, — и тяжело упала вновь, уже на спину. Теперь ее несло хвостом вперед, постепенно раскачивая больше и больше.
На экране перископа что-то блеснуло. Мелькнул свет.
— Небо! Небо! — радостно воскликнул Василий.
Да, это было серое, хмурое небо. Невысоко над водою проносились тяжелые, словно свинцовые тучи, из которых готов был с минуты на минуту хлынуть ливень. Но это все-таки было настоящее небо. Ракета освободилась из каменных объятий скал, она плыла по поверхности новой бурной реки, катившей кипучие свои волны по старому своему руслу — ущелью, в котором еще недавно лежала ракета.
— Ура! Ура! Ура! — кричал Василий, не помня себя от радости.
Его возгласы были так веселы, так непосредственны, что из двух других гамаков через несколько секунд тоже раздалось:
— Ура! Ура! Ура!
Это Сокол и Гуро отвечали Василию, который выкрикивал дальше:
— Плывем, плывем, по реке плывем! Николай Петрович, плывем!
Качка ракеты начинала уменьшаться. Корабль покоился на поверхности реки. Василий почувствовал, что его грудь распирает бешеная радость. Ей нужно было найти выход, нужно было что-то сделать. Он не выдержал.
Забыв о строгих приказах Рындина, о стальной дисциплине на ракете, приверженцем которой он всегда был, — Василий отстегнул ремни, привязывавшие его к гамаку, прыгнул вниз, на пол и, едва сохраняя равновесие, широко расставляя ноги, как делают это матросы на палубе парохода во время сильной качки, бросился в навигаторскую рубку, выкрикивая свое «ура»!
Вслед ему летели возгласы удивленных Сокола и Гуро:
— Василий, куда вы?
— Мальчуган, ты что, с ума сошел?
Но Василий не слышал ничего.
Как пуля влетел он в навигаторскую рубку, подбежал к удивленному Рындину, который пытался сделать строгое лицо, обхватил его шею обеими руками и крепко поцеловал академика в обе щеки горячими, громкими поцелуями. Рындин, усмехаясь, покачал головою.
— Ой, шалун! Ой, недисциплинированный мальчишка! Вот я тебе… — Но у него самого глаза сделались влажными. Вместо того, чтобы прочитать юноше нотацию, он обнял его шею свободной рукой и вместе с ним смотрел на экран перископа, где быстро проплывали незнакомые скалы и кручи берегов, увенчанные зелеными пятнами зарослей, кружевными листьями папоротников и невиданными раскидистыми деревьями.
Вот берега начали расходиться в стороны. Река, казалось, расширялась.
Ракетный корабль, тихонько покачиваясь, плыл уже по поверхности огромного озера, серебро которого сливалось с далеким горизонтом.
Мягкие волны бились в бока ракеты, которая плыла вперед и вперед, гордо поднявши нос. Дюзы ее смотрели под углом в воду. Ход ракеты заметно замедлялся. И вот она остановилась окончательно, почти неподвижно.
Рындин повернул к себе взволнованное лицо Василия:
— Мальчуган мой, иди в каюту. Скажи товарищам, что я даю старт. Я не знаю еще, в какую сторону мы поднимемся, на север или на юг, на запад или на восток. Все равно, тучи слишком густы, даже инфракрасный экран не сможет показать нам, где сейчас Солнце. Мы не сможем даже выполнить наше обещание и отправить на Землю третью ракету-письмоносца. Глянь, какие тучи!
Он показал на небо. Непроницаемое темно-серое одеяло покрыло его от конца до конца.
— Ничего, Николай Петрович, мы выпустим письмоносца из межпланетного пространства, сейчас же, как вылетим с Венеры! — бодро ответил Василий.
— Ладно, ладно, там посмотрим. Так вот, иди в каюту. Скажи товарищам, что мы поднимаемся вслепую. Будем искать наш путь уже там, будем ориентироваться над тучами в ясном межпланетном пространстве. Иди в каюту, мальчуган! Мы начинаем наше путешествие на Землю.
Он поцеловал Василия в лоб и слегка оттолкнул его от себя.
— Иди!
А когда Василий отошел на шаг и оглянулся в дверях, — академик Рындин уже сидел у пульта, опять такой же сосредоточенный и непоколебимый, как было это перед спуском на Венеру. Его стройная фигура свидетельствовала о силе и энергии. И только седые волосы доказывали, что в кресле, перед пультом управления ракетным кораблем, сидит не юноша, не молодой, полный свежих сил человек, а старый академик.
Медленно, с легким скрипом, открылись, отодвинулись в бок, спрятались в стене металлические ставни. В окна ударил лиловатый свет Венеры — призрачный свет таинственной планеты, населенной фантастическими страшилищами. Последний ли раз заглянул этот мир в ракетный корабль?..
Голос академика Рындина прозвучал сурово и строго:
— По гамакам, друзья мои, по гамакам. Через минуту даю первые взрывы!
