Более того, хотя советской истории всего 75 лет, все «вожди» рассматривались не как преемники друг друга, а как некий продукт превращения первого «культурного героя» — Ленина: «Сталин — это Ленин сегодня». И даже в отношении Брежнева бытовало представление, что он является современным воплощением «отца-основателя», идеального вождя всех времен и народов. Культивировалось представление о враге как об образе непреодоленного хаоса, который сохранился где-то на периферии мироздания. Враждебные великаны и чудовища трансформировались в «бесчеловечное капиталистическое окружение», которое необходимо победить хотя бы в «исторической перспективе». Обратим внимание и на эсхатологичность советской системы. Так же, как и христианская религия, она была подчинена движению к конечной цели. Только вместо «Второго пришествия» — коммунизм…
ЧТО ПРОИСХОДИТ сейчас, когда мы отказались от советского мифологизма? Куда мы движемся: к основам научности или обратно, в плен новой мифологии?
В основе новых моделей часто лежит тезис: «новое — хорошо забытое старое». Но это чисто мифологическое представление, связанное с идеализацией прошлого. В эпосе, который вырос из мифа, существует представление о «золотом веке». Это империя Карла Великого, Киевская Русь Владимира Красное Солнышко и т. д. Говоря словами Стругацких: «Когда все были равны, и у каждого было одинаковое количество рабов». Сейчас таким «золотым веком» представляется «Россия, которую мы потеряли».
Присущие нашей российской ментальности соборность, обязательность общего решения для всех, непреодолимый коллективизм, когда все делается разом и хором (и во время первомайской демонстрации, и во время анти-первомайской демонстрации), сочетаются с каким-то общим неуважением к интересам, чувствам, интеллектуальным потребностям и моральной позиции отдельной личности. Попытки представить эту особенность как необыкновенную национальную ценность, отличающую один народ от другого, имеют непосредственную мифологическую основу.
Я не хочу сказать, что возможно полностью вычеркнуть миф из нашей жизни и найти какой-то идеальный вариант. Это утопично. Такая попытка уже делалась — марксизм-ленинизм, система, основанная якобы исключительно на научном мышлении. Попытка эта завершилась созданием новой мифосистемы и лишь подтвердила прочность мифологизма массового сознания. Сейчас, в очередной раз, все выворачивается наизнанку. Вместо мифа о светлом коммунистическом будущем появилось не менее утопичное представление о светлом капиталистическом завтра. И по-прежнему мы живем не по законам нормального общественного устройства, а по законам мечты.
Если говорить об идеологиях, то любая из них носит в себе элементы мифологизма. Марксизм я привел как крайний пример, когда формальный отказ от мифа обозначил лишь смену символов.
Все в конечном счете определяется тем, что в народе, конечно, сохраняются остатки всех прошлых мифов — православных и языческих, советских и антисоветских. Может быть, наличие этих осколков мешает людям трезво взглянуть на реальность. Что касается реальной политической жизни, то она упирается в самый факт грандиозного переворота, который произошел за последние годы и сопровождался страшным хаосом.
СОЗНАНИЕ МАСС ЛЮДЕЙ представляет собой кашу из различных мифологических построений, искаженных и упрощенных. К тому же людям хочется жить в нормальной обстановке. Я не думаю, что есть какой-то особый путь, с помощью которого мифологизм масс можно преодолеть.
На Западе эти мифологические линии тоже существуют, но ограничены социальными и политическими структурами. Их носители, будь то религиозная секта или какая-то лево-радикальная организация, в основном остаются на периферии устойчивых общественных структур. В России эти структуры складывались в условиях деспотического правления, а социально-экономическое развитие российского общества шло достаточно аморфно — у нас не было цехов, сеньората с его феодальной лестницей. Поэтому на Западе, где это состоялось, общество сложилось 6 более отчетливую, продуктивную структурную систему. Сейчас они держатся на этом. Появились новые трудности социально-экономического характера, нотам они пока преодолеваются, хотя тоже существуют различные идеологические течения, правда, в менее напряженном хаотичном движении. И главное — личность на Западе выделена в значительно большей степени, чем в России.
У нас, может быть, лучшая в мире интеллигенция, но составляет она очень небольшую часть общества, и к ней всегда недоверчиво и несколько презрительно относились и правящая элита, и массы. Уважение к индивидуальности, свойственное Западу, отсутствует у нас так же, как и во многих других странах Востока. Хотя я не считаю Россию восточной страной, она вполне европейская, как и когда-то Византия. Но эта недостаточная выделенность личности еще долго будет препятствием дальнейшему развитию цивилизации. Именно она консервирует всякого рода мифологические пережитки, сохраняя их привлекательность и соблазнительность.
Вместо преодоления советской мифологии по всем возможным линиям происходит полный отказ от рационализма в сторону иррационализма. Это проявляется в возвращении к церковно-религиозному мышлению, причем в самых примитивных формах, где на первый план выступают соблюдение внешней обрядовости и национализм. А это совершенно непереносимо для любого мыслящего человека, в том числе и для глубоко верующего.
Мы живем в период кризиса культуры, один из элементов которого — необыкновенное распространение культуры массовой. Все-таки элитарная культура всегда развивалась обособленно. Так было и в XIX веке, когда параллельно с Пушкиным, Гоголем, Тургеневым существовал лубок. А сейчас «лубок» захлестнул почти все.
Продукция массовой культуры глубоко мифологична, возьмем ли мы рекламу или шоу-бизнес. Леня Голубков сего сапогами для любимой выступает носителем отечественного варианта «американской мечты». «Звезды» кино и эстрады вытеснили святых с их места в массовом сознании.
Мифы хорошо себя чувствуют и а науке. Яркий пример — произведения Льва Гумилева. Чистая мифология. И это, естественно, философия обобщает, но не останавливается перед неисследованным и движется дальше, дополняя недостающие звенья воображением.
Иррациональность проступает и в распространении «технических» мифов, например, об НЛО и инопланетянах. Я не берусь утверждать, что «тарелок» не существует, но вот рассказы об общении с инопланетянами типичны сточки зрения мифологической культуры. А истории о «снежном человеке» идентичны аналогичным рассказам о леших, домовых, русалках и строятся по той же примитивной языческо-суеверной модели. Доходит до абсурда, когда по радио говорят, что, скорее всего, Ломоносов был сыном инопланетянине, поскольку у простого крестьянина такого талантливого ребенка родиться не могло. Вульгарная идеализация прошлого сводится к утверждениям, что египетские пирамиды хранят необыкновенные научные тайны или что в Ригведе заключены данные по квантовой механике.
