И тут вдруг он услышал это… Тихий шуршащий звук справа, затем пронзительно громкий лай слева.
— Поздно, — сказал робот.
Хеллман обернулся и увидел первых гиеноидов. То были небольшие рамочной конструкции роботы, не более трех футов в высоту и четырех в длину. Они передвигались скачками на шести механических ногах, но у них имелись также и колесики, просто в данный момент за ненадобностью они были приподняты. Они направлялись к нему, но не прямо, что называется, не в лоб. Нет, они подкрадывались, как подкрадываются гиены, метались из стороны в сторону, шныряли между валунов, забивались в расселины. Хеллман насчитал четырех. Они пытались окружить его, перекрыть ему путь к отступлению.
— А людей они едят? — робко спросил он.
— Да все подряд. Что только на глаза ни попадется.
— Поможешь мне? — спросил Хеллман.
Робот колебался, не зная, что ответить. Глаза отливали то зеленым, то красным. Только тут Хеллман заметил, что у него имеется довольно длинный хвост, который сейчас то свивался в кольцо, то снова разворачивался.
— Ну, не знаю, — сказал робот. — Вообще-то я почти никогда не имею дела с людьми. Я охотник за машинами. Мы держимся друг друга.
— Пожалуйста, прошу, помоги! Помоги мне выбраться отсюда! — Хеллман включил рацию и сказал компьютеру: — Может, ты попробуешь договориться с этой машиной?
Из рации донеслось лишь потрескивание. Очевидно, компьютер подавал какие-то сигналы роботу. Снова потрескивание, затем тишина.
— Прямо не знаю, — сказал охотник за машинами. — Твой хозяин говорит, что ты вроде бы ничего парень.
— Мой кто? Ах, так ты имеешь в виду компьютер! — Хеллман собирался дать роботу понять, кто хозяин, а кто слуга и какая разница существует между ним и компьютером, но потом передумал. Ему нужна помощь этого робота, причем срочно, и, если тому нравится думать, будто бы им, Хеллманом, управляет компьютер, пусть себе думает на здоровье. По крайней мере, до тех пор, пока не минует опасность.
— Но зачем твой компьютер послал тебя сюда? — спросил робот. — Ведь он должен был знать, что здесь опасно.
— О, у нас, знаете ли, такая традиция, уже вошло б привычку, — сказал Хеллман. — По прибытии на планету я должен проверить территорию для компьютера. Работаю ну как бы вместо его рук или удлинителей, если вам, конечно понятно, что это такое.
Какое-то время робот переваривал услышанное.
Потом сказал:
— Похоже, недурная система.
Гиеноиды меж тем совсем обнаглели. Они открыто кружили вокруг Хеллмана и робота. Их ребристые приземистые тела были окрашены в зеленые, серые и желтовато-коричневые полосы — маскировочная раскраска. И, очевидно, совсем неспроста у них были такие огромные челюсти, снабженные зубами из нержавеющей стали. Интересно, кому это понадобилось создавать роботов, питавшихся трупами животных, которых они убивали?..
Один из них с разинутой пастью, из которой капала противная зеленая слюна, явно пытался подобраться к Хеллману поближе. Хеллман поднял руку с лазерным пистолетом, целился он в жизненно важную систему.
Ему казалось, что у плотоядных роботов она должна находиться где-то в средней части корпуса. Точный выстрел может вызвать серьезную поломку. Хотя, конечно, разрушения будут не столь катастрофическими, как у жертв этого самого хищника.
— Влезай на меня, — сказал охотник за машинами.
Хеллман вскарабкался на него и встал, ухватившись обеими руками за рамы и привалившись спиной к верхней части металлической коробки.
— Держись крепче! — скомандовал робот и бросился бежать резкими неровными скачками. Все его шесть ног двигались несколько карикатурно, однако довольно шустро. Хеллман держался изо всех сил. Скорость была не слишком велика — где-то пятнадцать-двадцать миль в час. Но стоит ему сорваться — и он станет беспомощной добычей преследовавших их гиеноидов.
Те же мчались за ними по пересеченной местности и даже догоняли, поскольку небольшие размеры позволяли им маневрировать среди оврагов и каньонов.
Один из гиеноидов даже умудрился догнать их и, клацая челюстями, пытался вцепиться в ногу охотника.
Робот выдвинул длинную гибкую конечность и лягнул ею гиеноида по спине. Увидев это, остальные члены стаи немного поотстали. Раненый покатился по земле, но тут же вскочил и возобновил преследование, стараясь держаться подальше от ног охотника. Все это напомнило Хеллману картинки, которые он видел в музее, — как волки пытаются загнать и разорвать в клочья раненого лося. Вот только охотник за машинами держался куда уверенней этого несчастного лося. Похоже, он совсем не боялся гиеноидов. Спустя какое-то время они перескочили через грязную маленькую речушку и оказались на более твердой и плоской каменистой равнине. Тут охотник выдвинул колесики и включил супермощный двигатель. Вскоре преследовавшие их гиеноиды остались далеко позади и повернули назад. Увидев это, охотник сбавил скорость.
— Скажи когда, — бросил он Хеллману.
— Когда что?
— Скажи где и когда тебя высадить.
— Ты что, рехнулся? — воскликнул Хеллман. — Да мы сейчас милях в двадцати от моего корабля.
— Твоего корабля?
Только тут Хеллман сообразил, что проговорился.
— Да, — сказал он, — боюсь, что у тебя создалось несколько превратное впечатление. Это компьютер работает на меня, а не я на него.
Охотник замедлил ход и остановился. Вокруг ничего — абсолютно пустая, голая равнина. И тянулась она, насколько хватало глаз.
— Интересный поворот, — заметил охотник за машинами. — Значит, в том месте, откуда ты прибыл, принято именно так?
— Ну да, в основном так, — кивнул Хеллман. — Послушай, сделай мне такое одолжение, доставь на корабль, пожалуйста.
— Нет. Не могу.
— Почему нет?
— Опаздываю на собрание.
— Собрание? Это что, действительно так важно?
— Ну да, того требуют обычаи нашего племени. Это мероприятие проводится у нас всего лишь раз в год. И никакие непредвиденные обстоятельства не должны мешать. Так что извини, но мне пора, иначе опоздаю.
— Тогда возьми меня с собой.
— На нашу встречу?
— Я подожду где-нибудь снаружи. Не бойся, шпионить за вами не буду. Могу сходить куда-нибудь прогуляться, пока вы будете там торчать, а потом, когда освободишься, отвезешь меня на корабль.
Охотник за машинами задумался.
— Знаешь, в вопросах морали я не слишком силен, — сказал он. — Но полагаю, что бросить тебя тут и обречь тем самым на смерть, в то время, когда мне не составляет особого труда предпринять меры по твоему спасению, будет означать равнодушие. Или я не прав?
