— Что ж, у вас есть средство залатать «пробой»? — спросил Ольховский.
— Есть, дорогой Виктор Семенович. Оно у нас есть. И пробой мы залатаем.
— Именно что — залатаете. Заплатку поставите.
Виктор Семенович устало посмотрел на магов из С.В.А.
— Вы немного просчитались. Запределье не покинуто нами, милейший. И залечить пробой будет возможно. Без участия С.В.А.
Фигура командира «Астры» неожиданно как будто выросла — по крайней мере, Стас воспринял это именно так.
— Все присутствующие задержаны! — загремел голос Ольховского. — По обвинению в убийстве.
★ ★ ★
…Ян остался стоять на месте, а саблезубого отнесло — словно бы взрывной волной. Сейчас он барахтался в канале — к счастью, это был все же канал, а не воды Бездны, которые видел Ян. Кот отплевывался и отфыркивался, пытаясь выплыть, но было понятно, что он выберется из воды.
«Было по слову твоему», — прозвучал бесстрастный голос в его мозгу. Голос не принадлежал ни колдуну, ни шведам, которых Ян видел на берегу, словно на остановленном кадре. С ним говорили сейчас те, кому служил колдун.
— Он выберется? — спросил Ян.
«Наверняка. Не бойся за своего друга», — последовал ответ.
«Что станет со мной?» — хотел спросить Ян, и, должно быть, все же спросил, поскольку тотчас же явился ответ: «В твой мир тебе хода нет. Ты останешься здесь. Погибнешь для своих».
— Я погибну или останусь жить? — спросил Ян, оглянувшись на противоположный берег. Саблезубый все еще ворочался в воде, пытаясь выбраться и дотянуться до Яна. Безрезультатно.
«Что такое смерть? Случается ли она?» — насмешливо спросил голос.
И перед Яном промелькнули лица людей.
Девочка с бледным, изможденным лицом — она отдала хлеб младшему брату. Брат выжил, она — не смогла…
Курчавый парень с заостренными чертами лица, держащий в руке пистолет — прекрасно зная, на что идет, он пристрелил одного из самых злобных палачей своего города, организатора чекистских застенков…
И еще один парень — в милицейской фуражке: он вступил в бой с бандитами, спасая безоружных людей…
Пожарные, спасатели, моряки… Просто приличные люди, которые жили здесь…
«Твое место — среди них», — вновь прозвучал голос.
— А если я вернусь?
«Ты видел свой город сегодня. Понравился ли он тебе? Знай — это не предел. Твой город останется — но им будет править падаль».
Ян вздохнул. Родители… Школьные приятели… Редрик, О.С.Б., новая жизнь, которая только-только приоткрылась для него… Все это становилось прошлым. Но, если он вот сейчас откажется и вернется, жизни все равно не будет. Петербург станет пУстым — падаль и падальщиков за жителей можно не считать. Их покорных жертв — тем более.
— Я согласен, — проговорил он.
И тогда шагнул прямо в тот злосчастный день.
…Командир что-то рыкнул — и тотчас один из солдат притащил факел, которым поджег сваленный в кучу скарб. Рухлядь, извлеченная из землянки, долго не хотела разгораться, но через пару минут все же вспыхнула.
Священник, оказавшийся рядом, осенил себя крестным знамением, тоже самое проделали и прочие истинные христиане.
Командир тихо произнес:
— Попытаетесь ли еще раз, отец Иоганн?
Священник кивнул, правда, с большим сомнением:
— Да, но он упорствует в своих заблуждениях. И все же следует надеяться на его благоразумие.
— Какое уж тут благоразумие, — проворчал командир, когда священник нерешительно подошел к Яну.
— Готов ли ты покаяться и принять веру господа нашего, Иисуса Христа?
Видно было, что этот вопрос он задает уже не в первый раз. И не в первый раз получает в ответ — молчание.
Ян был сейчас уже далеко — и от священника, и от солдат. Слишком далеко, чтобы вообще обратить на них внимание.
Один из солдат — чернявый и слегка узкоглазый невысокий парень — начал довольно бегло переводить. Но и на слова толмача Ян никак не прореагировал.
— Приступайте! Живей! — прикрикнул офицер на солдат и зачем-то вытащил из ножен шпагу.
— Я не стану вашим судьей, — одними губами произнес Ян.
И молчание разорвалось нестройными выстрелами…
★ ★ ★
Тело Яна вынес из Запределья Редрик. Машина Виктора Семеновича стояла около Газового моста, туда, на заднее сиденье, положили мальчишку.
Редрик молча глядел на Виктора Семеновича.
Разговор между ними был безмолвным, слова оказались совершенно ненужными.
«Я не спас его. Не смог».
«Что поделать, мы не всесильны, мальчик».
Командир «Астры», все так же молча, приказал Редрику садиться в машину.
Потом подошел к магам из С.В.А., все еще застывшим, словно статуи, но уже обретающим дар речи.
— Можешь идти, — обратился он к Стасу. — К метро. Там тебя есть кому ждать. — Он похлопал парня по плечу. — По крайней мере, ты — не трус. Станислав Кузнецов, сотрудник С.В.А., впредь до особых обстоятельств ты, а также Татьяна Злотина, сотрудник С.В.А., находитесь под нашим покровительством. Вот теперь иди, сотрудник… бывший, наверное.
Ольховский обернулся к бледному начальнику Стаса.
— Доклад в Женеву будет направлен сегодня же с вами вместе. Хотя, — он слегка поморщился, — предчувствую, что вас все равно отмоют. Добела. Или — дотемна, как вам будет угодно. Только знаете что? — Он наклонился почти к самому уху врага. — Сегодня я впервые пожалел, что у нашего швейцарского руководства нет методов святой инквизиции. Впрочем, О.С.Б. с вами не прощается, жизнь бывает длинной.
Он посмотрел, как на убийце защелкивают наручники, а затем, не дожидаясь окончания сцены, сел в машину, включил зажигание. Автомобиль резко, слишком резко дернулся с места.
★ ★ ★
— Ты!.. Ты… Ты — сумасшедший! — Татьяна бросилась к Стасу, едва не сшибив с ног какого-то не очень трезвого мужичка с сумкой, в которой брякали бутылки пива.
Мужичок обернулся, хотел было сказать что-то нехорошее, но передумал — и его давно небритую физиономию на миг посетила редкая гостья — добрая улыбка.
Стас нежно обнял подругу — и вдруг понял, что шеф сказал откровенную собачью чушь, что Танечку он любит безо всякого внушения и вмешательства, что именно ее он и искал всегда, всю жизнь. В конце концов, безвкусная манера одеваться, разбитая посуда, пережаренные котлеты — какая, в сущности, ерунда! Готовить можно научиться. А вот любить — вряд ли.
— Идем, — он улыбнулся девушке. — Завтра у меня большой день. Я ухожу из С.В.А., надо начинать искать работу.
