— Нет ни одного пилота в Системе, — сказал он, — который не мечтал бы летать на таком корабле.
— Спасибо, старший, — сказал я. — Летать на нём действительно большая честь. Но я вынужден отказаться.
Самарин подпёр щеку ладонью и посмотрел на меня, прикрыв один глаз.
— Позволь тебя спросить, Улисс: что ты будешь делать на Венере?
— Жить.
Мы помолчали. Тускло серебрились аппараты связи, занимавшие добрую половину самаринского кабинета.
— Ведь я примар, старший. Почему бы мне не вернуться в отчий дом?
— Ты сделал все, чтобы вытравить в себе примара. Ты прирождённый пилот, Улисс, и твоё место в космофлоте. Не тороплю тебя, подумай день, два, неделю, прежде чем решить окончательно.
— Я решил окончательно.
— Ну, так. — Самарин выпрямился, положил на стол руки, старые руки с набухшими венами. — Не понимаю, почему я должен тратить время на уговоры. Даже в праздники мне не дают покоя. Я забыл, когда я отмечал праздники, как все люди. Что за разнесчастная у меня должность!..
Я терпеливо выслушал его, пока он не выговорился. Очень не хотелось огорчать старика, и я подумал, как трудно мне будет без привычной его воркотни, без стартовых перегрузок, без большого пилотского братства. Я заколебался было.
По-видимому, я ещё не очень крепко утвердился в принятом решении. Да, я заколебался. Не знаю, чем закончился бы наш разговор, если бы не ужасное событие, от которого я долго потом не мог оправиться…
Раздалась трель инфора, а вслед за ней — взволнованный голос, в котором я не сразу узнал голос Робина:
— Старший! Старший, скорей на Узел связи! Идёт передача… Что? Нет, не Сапиена. Я ничего не понимаю… Сигналы из времени, но это не Сапиена, нет! Код обычный… Скорее, старший!..
— Пошли, — коротко бросил мне Самарин.
Он шёл крупным шагом, почти бежал по коридорам, я не отставал от него.
Робин, бледный, потерянный, стоял посреди аппаратной, уставясь на экран. По строчкам экрана бежали импульсы, и я сразу увидел, что они группируются не в особый код, разработанный для связи с Сапиеной, а в обычные числовые группы, общепринятые в космофлоте.
— Что это? — резко спросил Самарин.
Робин не ответил. Мы все трое знали код наизусть, нам не нужно было ждать, пока автомат раскодирует сигналы и выдаст ленту с текстом. Импульсы бежали по экрану, и мы читали, каждый про себя:
«…гарантируют безопасность… повторяю… корабль СВП… разведывательном полёте… не вышел из хроноквантового режима… нет выхода из времени… нет выхода… ошибка расчёте совмещения… необходимо… поймите точно… поймите точно… необходимо смещение оси… системы А12… на 7 миллиметросекунд… из расчёта 98 запятая 3 килохрон… эти условия гарантируют безопасность… второго корабля… уверенный выход из режима… простите самовольный уход… прощайте навсегда…
Борг».
Я окаменел. По строчкам экрана текли световые импульсы, снова и снова повторяя эту отчаянную радиограмму, они слепили глаза, нет, это невозможно, невозможно, невозможно… Борг! Он ведь собирался бросить все, делать игрушки… Только теперь понял я скрытый смысл его слов: «Хроноквантовый двигатель будет запломбирован, но не снят». Это я, я должен был его распломбировать и лететь. Я должен был сделать это, а не Борг, он нужен людям, как же теперь без него…
Оглушённый, я тупо смотрел на всплески импульсов, текст повторялся снова и снова, он был, как видно, задан автомату — и вдруг экран погас.
Самарин сидел, низко наклонив седую голову и обхватив её ладонями. Робин замер у печатающего аппарата в ожидании ленты с раскодированным текстом. Что-то шелестело и постукивало за панелью аппарата, мигали цветные лампы. Мне хотелось куда-то бежать, что-то сделать, звать на помощь. Мелькнуло в голове: может, ошибка или… или, черт побери, мистификация… Уж очень мало времени прошло с момента отлёта Борга на «Элефантину». Ведь ему надо было ещё добраться до орбиточной стоянки корабля, и стартовать на нормальном ионном ходу, и долго разгоняться: перейти на хроноквантовый режим можно только вдали от планетных масс… Вздор! Вздор! Этот приёмник настроен не на обычные радиосигналы, а на идущие с опережением. Радиограмма Борга обогнала время, а сам он… сам он, не нашедший у меня понимания, не пожелавший смириться и ждать, — один в корабле-призраке, который никогда не выйдет из жуткой пропасти безвременья…
— Ивар, Ивар, что ты наделал? — чуть слышно простонал Самарин.
Я бесцельно слонялся по коридорам Селеногорска. Бегали какие-то люди, тревожно гудели голоса, откуда-то донёсся женский плач. Отчаяние душило меня.
Наверное, ноги сами привели меня привычной дорогой в диспетчерскую. Тут только, увидев световое табло с указанием ближайших рейсов этого дня, я немного пришёл в себя. «Венера-22-30, корабль номер такой-то, командир Рокотов».
Я отправился на Узел связи к Робину.
— Давай прощаться, — сказал я. — Улетаю на Венеру.
— Надолго? — спросил он.
— Навсегда.
У Робина расширились глаза.
— Ты с ума сошёл, Улисс!
Мне ничего не хотелось объяснять. Не такие были у нас отношения, чтобы пускаться в длинные и, в общем-то, ненужные объяснения. Робин был первейшим моим другом, мы вместе прошли немалый кусок жизни, мы первыми из землян увидели созвездия в новом, необычном ракурсе. Что бы там ни было дальше со мной, это я сохраню навсегда.
Никто не знал и никогда не узнает, какого напряжения сил стоило мне пройти последние метры, отделяющие вездеход, остановившийся на кромке лунного космодрома, от рейсового корабля.
Никто — кроме Робина. Он стоял в скафандре, делающем его похожим на любого человека в скафандре, стоял возле вездехода и смотрел на меня.
Надеюсь, он все понял.
Заканчивалась погрузка химической аппаратуры для какого-то нового венерианского завода концентратов. Захлопнулись грузовые люки. Командир корабля пригласил меня и химиков-монтажников войти в лифт.
Я последний раз оглянулся на Робина и помахал ему рукой.
Он медленно поднял в ответ свою.
Глава двадцать пятая
ЖЁЛТЫЕ МХИ ВЕНЕРЫ
Отец покачивался в кресле-качалке со своей любимой огромной кружкой в руке. Над его головой, над жёсткими тёмными кудрями без единой седой нити висело цветное фото: две фигуры в скафандрах, по пояс в буйном разливе плантации, на фоне яркого полярного сияния. Я знал, они с матерью сфотографировались в день своей свадьбы, их улыбающиеся лица были хорошо видны за стёклами шлемов.
— Вчера я был там. — Отец отхлебнул из кружки пива. — Слант уже начался. Через неделю, если не нагрянет новый теплон, можно будет посылать комбайны.
