Луня молчал-молчал, терпел-терпел, а потом не выдержал, пододвинулся к волхву поближе и спросил тихонько:
- Дяденька, а как беры распознают друг друга? Ведь похожи они, точно угольки костровые. Я думал уже - нюхом не могут, носов у них нет. Глазами тоже, раз похожи так. И чар у них нет никаких, я б почуял. Но как-то же они вызнают знакомцев своих, набольших от простых беров отличают...
Шык ответил не сразу, и голос его зазвучал тревожно:
- Вовремя ты спохватился! Теперь только на милость судьбинскую уповать надо! И как я сам раньше не подумал, старый дурень! А теперь поздно, теперь чуть что, и раскроют нас.
Зугур, прислушавшийся к разговору Шыка и Луни, пересел чуть поближе, вполголоса изрек:
- Не тяни, волхв! То, что ты дурень, ещё вашинский божок Встречало? Или как? Ну, этот, на холме, у Обура, говаривал. Чего случилось-то, можешь толком разъяснить?
Волхв, не обижаясь на подначку, в ответ зашептал горячо и быстро:
- У каждого бера на колобуке метка есть! Она черной краской намалевана, и во тьме любой, во мраке кромешном светится серым, пепельным, так же, как все дерева и травы в Черном лесе. Приглядитесь-ка, други, к отродьям этим повнимательнее... Видите?
Все согласно наклонили колобуки - действительно, если всмотреться, у каждого бера надо лбом значок призрачный пепельным цветом светился. Шык продолжил шепотом "радовать" путников:
- Беры не стадно живут, есть у них роды, концами зовущиеся, ибо каждый конец городища их приутесного одним родом заселен. У каждого конца свой знак, своя отметина. А у концевых голов знаки особые, и у стражи утесной тож. Все беры одного конца вместе держаться должны, уклад у них таков. Но это ещё полбеды, что мы, скорее всего, не в тот конец забрели...
- А вторая половина беды в чем? - нетерпеливо спросил Зугур, ерзая на месте - у стены земля была сильно каменистой и мало для сидения подходила.
- Вторая и главная половина в том, что пока жив бер, метку на колобуке его видно. А когда умирает он, тухнет метка. - ответил чуть слышно Шык, и все замолчали, вертя головами и тщетно пытаясь разглядеть друг у друга на черных, грибообразных колобуках метки. Наконец Зугур пробормотал сквозь зубы:
- Выходит, мы - мертвые беры... Весело, ничего не скажешь. А чего ж нас до сей поры не раскрыли?
Волхв ничего не сказал, и за него ответил Луня, найдя самое простое, по его разумению, разъяснение:
- Должно быть, не заприметили пока что - не до того им...
Зугур хмыкнул и замолчал, и тут вдруг заговорила Руна:
- Мужики, вы б, чем лясы попусту точить, спать лучше укладывались! Вон, черныши проклятые уже ложаться. А когда лежишь, не видно же, есть у тебя метка, или нет...
- И то верно! - обрадовался волхв: - Я постерегу, а вы спите пока. После полуночи Лунька сменит меня.
Но так долго спать не пришлось. Задолго до полночи разбудил волхв спутников, и рукой незаметно в ту сторону, откуда пришли они, указал. Луня, глянув сквозь прорезь колобучную, так и обмер на месте - в свете множества факелов, в блеске начищенных броней, в сверкании щитов и шлемов подъезжала к берской крепости арская дружина, и в переднем всаднике, что под высоко воздетым на алом шесте знаком Сва-астика ехал, признал Луня Любо Троерукого, Правителя и Ар-шэра Ар-Зума, по двум мечам признал, а ещё по той надменной и гордой посадке, по взгляду уверенному и властному. Никто иной ТАК ехать не мог, и с ТАКИМ лицом к обители бога, пусть даже и Черного, не осмелился бы приближаться.
"А ведь он, Любо этот, себя равным богу мнит!", - вдруг подумалось Луне: "Он же в величии своем и гордости давно уж порог желаний человечих перешагнул, и ныне на богово посегает, все Землю покорить мечтая, и во многом мечты свои в явь уже воплотил."
* * *
Заныли, загудели берские рога внутри крепости. На черных башнях вспыхнули сотни факелов, повинуясь гортанным командам своих набольших, стали выстраиваться беры, оставляя у горящих костров лишь костровых.
Со скрипом раздвинулись черные бревна, разгораживая проход, и из крепости навстречу Любо вышло с десяток беров и несколько аров, что, видать, вроде посланников Ар-Зумских были и при Чернобоге в берской крепости жили.
И беры, и ары низко, до самой земли, поклонились Любо, Троерукий же лишь кивнул в ответ, высокомерно и презрительно кривя узкие губы, которые на его суровом лице больше на шрам мечный походили, а не на рот человеческий.
Луня, стоя вместе с остальными у стены, исподволь следил за главным их человеческим ворогом, и чуял, осязал, понимал - Любо сильно обеспокоен, не по себе ему, что-то почувствовал арский правитель, и теперь понять пытается, узреть тревогу свою и унять её, коли получиться.
"Не уж-то он тоже чародеить может, и нас распознал под колобуками черными?", - гадал Луня: "Да нет вроде, человек он, обычный и не особо умный, по-моему. Но что-то в его голове вертиться, что-то там такое, что его заставляет сейчас тревожиться и беспокойствовать. Но вот что?".
И едва Луня подумал, как Шык зашипел слева:
- Он Руну ищет... Ума не приложу, зачем, но она его помыслы занимает, хотя и не видал он её ни разу. Просто Владыка такие мысли вложил в Любову голову, и Любо всегда почуять может, где Руна, в какой стороне. Потому-то и рыскали ары по Приобурью, потому-то и в Черный лес за нами такие рати отправили. Не за нами, вернее, а за Руной. Повелел Владыка, вот Любо и старается.
- А зачем... зачем ему Руна, а, дяденька? - срывающимся от страха за любимую свою шепотом спросил Луня. Шык ответил не сразу:
- Убить он её должен, убить во что бы то ни стало. И мыслить мне, от того это, что...
Но узнать, что мыслилось волхву, ни Луне, ни остальным путникам так и не довелось. Правитель Ар-Зума, рассеяно слушавший то, что говорили ему его посланники и берские старшины, вдруг вскинул руку, и говорившие враз умолкли, точно им отрезали языки. Берские воины, в великом множестве стоявшие вокруг и тихо переговаривающиеся меж собой, тоже умолкли, и наступила зловещая, мертвая тишина, нарушаемая лишь треском факелов.
Любо повел взглядом по черным рядам беров, прищурился, как-будто хотел разглядеть под колобуками изуродованные лица черного народа, в задумчивости нахмурился, прикрыл глаза, и вдруг резко выбросил руку, указуя своей боевой перчаткой, украшенной златыми бляшками, в сторону путников, и громко сказал по-арски:
- Ло эр! Вот она!
- Все, други, заметили нас! - уже не таясь, крикнул Шык: - К утесу пробиваться будем. Тут не до жалости, и не до страха. К оружию, рубить всех, кто на пути встанет, и вперед, все время вперед! Судьбина за нас!
Ары во главе с самим Любо бросили своих арпаков в сторону путников, скинувших плащи и обнаживших клинки. Беры, ничего не понимающие, узрели вдруг среди себя четверку невесть откуда взявшихся людей, да ещё Шык огонька чарного добавил, и заблистали вокруг голов путников пламенеющие нимбы. Беры, огня не терпящие, в ужасе попятились в стороны, и в их криках потонули и вой рогов, и повеления берских набольших.
