Мне в голову пришла замечательная пьяная идея. Я засмеялся, довольный, и заявил: — Веди двоих. Я уведу их по частям. — Что-о? — Сначала первого, потом второго. Моше пожал плечами и снял телефонную трубку. А я попытался сосредоточиться.
Халед Шараф выглядел прекрасно. При виде меня он почему-то испугался. Почувствовал, тварь, еще что-то, кроме винных паров. А тут и Фарука Джаббара ввели, с загипсованной ногой, на костыле, с наклейками пластыря на лице. И осанка у него была какая-то неестественно напряженная. Уж не из-за переломанных ли ребер?
Халед при виде искалеченного соратника окончательно приуныл. А тут я подошел к нему и похлопал по плечу. — А! Это ты говорил, что любишь иврит? — Да, я… — Пошли.
Я обнял ничего не понимающего араба, как брата, оперся на него всем своим центнером, включавшим и несколько бутылок, и жареную курятину. Так мы, подобно сиамским близнецам, вышли в коридор, а потом на лестницу. Еще через несколько секунд мы были на Лестице. И здесь начали овеществляться мои фантазии. Мне понравилась идея перил без украшений, но с узорной решеткой. А если еще представить, что орнамент составлен из ивритских букв… Кое-какие я успел запомнить. Самые симпатичные. Шин, мем, айн. Я открыл прищуренные глаза. Красивый орнамент получается из ивритских букв…
Вместе с арабом мы вышли на улицу. Небо хмурилось, дул холодный ветер. Я глянул на дома и содрогнулся. Два ближайших здания словно составили из кубиков. Множество кубиков отсутствовало, и сквозь здания вполне можно было смотреть. Как они не рушились?
Местный Дом значительно отличался от нашего Дома, но не пристало мне обращать внимание на всякие мелочи. Главное, чтобы назад вывел.
— Я тебя отпускаю! — мое торжественное заявление повергло Халеда в состояние ступора. Уже поднимаясь по Лестнице, я вспомнил, что не снял с него наручники. Ничего. Разберется без меня. — Где он? — спросил Моше, когда я вернулся за Джаббаром. — В лучшем из миров.
Моше окинул меня взглядом в поисках какого-либо орудия убийства. Я, тем временем, подошел к Джаббару, отложил его костыль в сторону и сказал: — Пошли. Я буду твоим костылем… — Постарайся сюда больше не возвращаться! — крикнул вдогонку Моше. Я хотел сплюнуть на пол, но передумал и вежливо попрощался Правоверный мусульманин Фарук Джаббар не мог дышать со мной одним воздухом, иначе ему пришлось бы нарушить запрет на употребление алкогольных напитков. Он старательно отворачивал голову в сторону, а я это никак не мог удержать в памяти. В результате раза четыре задел Джаббаровой головой о стены и дверные косяки.
Костыль из меня получался неважный. Успокоился ливанец только в маленькой комнатке, которую я вообразил в недрах своей квартиры и определил как камеру предварительного заключения.
Оставив Джаббара, я кинулся в Ригу. Связался с Седым и через час встретился с ним.
— Последний шанс, — сказал я. — Если мужик, который сидит у меня в доме, не знает, где бомба — никто не знает. — Расскажи подробней. Кто он? Откуда? Почему может знать?
Я рассказал. Отвел Седого в Дом. Познакомил с Джаббаром. И потом, по просьбе Седого, вывел обоих в Ригу.
— Мне надо идти, — сказал я. — Срочные дела. Поработай с ним. Попытайся узнать о бомбе. — Сделаю все, что в моих силах, — спокойно ответил Седой.
Фарук буквально обмяк после этих слов. Неужели он действительно что-то знал?
Через день Рига встретила меня уже привычным дождем и почти зимним холодом. Еще чуть-чуть и дождь превратится в снег. Зато прием у Седого согрел мою душу.
— Джаббар раскололся, — сообщил мой соратник после приветствия. Он знает, где находится бомба. Совсем не там, где мы думали. — А где? — На родине у Джаббара. В Ливане. — Ты уверен, что он не соврал? — Уверен.
— Может быть, ты выбил из него этот ответ, и он сказал тебе, только чтобы отцепиться?
Седой посмотрел на меня таким взглядом… Хорошо, все-таки, что он допрашивал какого-то ливанца, а не меня.
— Хорошо-хорошо, — я пошел на попятный. — Но как она попала в Ливан? И почему этот израильский араб ничего не знал?
— В таких делах каждый знает очень мало, только то, что ему полагается. А с Джаббаром нам просто очень повезло. И именно его организация крутила эту бомбу.
Я вспомнил все наше везение с Джаббаром. Как его до полусмерти избили в альтернативном Израиле… Что, если бы он умер? Седой, между тем, продолжал:
— Бомба, действительно, была в Пакистане. Но не в каком-то научном центре, а на границе с Афганистаном. В бывшем центре афганских муджахедов. Арабы боялись, что пакистанское правительство наложит лапу на эту штуку. Они ввезли бобму контрабандой через Иран, который им покровительствует, и Афганистан, в котором серьезной власти вообще нет, вызвали каких-то пакистанских физиков для консультации. Частным образом. — А Иран не хочет наложить лапу? — Ты меня спрашиваешь, словно я у «Хизбаллы» в руководстве состою. — Кто такая «Хизбалла»?
— Что такое. Это организация Джаббара. Я не могу тебе ответить точно. Мне кажется, что Иран держит ситуацию под контролем, но, во-первых, не особенно верит в супербомбу, во-вторых, на всякий случай, чтобы не запятнать себя чем-нибудь слишком кровавым, оставляет все возможные эксперименты на «Хизбаллу». — Понятно. А что дальше было с бомбой?
— Физики приехали, посмотрели, даже дали какой-то ценный совет. Получили деньги и вежливо уехали, так как очень опасались за свою жизнь. А потом настучали пакистанскому правительству. Там такое было… Большой-Бахтияр полетел в Кабул, там они угнали (или перекупили?) военный вертолет и улетели с бомбой за пару часов до прибытия пакистанской армии. Бомбу потом поместили в долине Бекаа, под прикрытием сирийских войск. — А при чем здесь Сирия?
— Фактически Ливан оккупирован Сирией. Но сирийцы, хоть они и поддерживают «Хизбаллу», о бомбе не знают. Во всяком случае, о ее настоящей мощности. Зато в этой долине под сирийским прикрытием «Хизбалла» чувствует себя очень уверенно. — Как называется это место?
— Там нет какой-либо деревни. Просто военный лагерь в горах. Пять-шесть домов и склады. Джаббар показал на карте. — А какие планы были с этой бомбой?
— Тут говорить трудно. У каждого — свои планы. Что планирует Бахтияр — судить не берусь. Возможно, он хочет испытать бомбу в этом, вашем мире, заодно — продвинуть местный ислам, укрепить свой авторитет. А потом, наверное, притащить эти бомбы в свой (и мой) мир, использовать их против Балтии. У нас важность этих бомб резко возрастает, так как у нас нет ядерного оружия, а химическое тоже не слишком развито. Получается, я больше тебя заинтересован в уничтожении бомбы, хотя и не собираюсь возвращаться.
