Думаю, истинной причиной того, что мы туда отправились, было желание избежать проблем, связанных с нашим флаером, и научиться правильно себя вести. Но результат, похоже, получился тот же самый. В двух отделениях не работала система воздушного кондиционирования, обслуживающий механизм не давал правильной температуры для приготовления охлажденных напитков, а один раз, когда нам показалось, будто мы увидели птицу, трое из нас одновременно попытались позвонить по телефону Кевину и вызвали сбой его коммуникационной линии.
После полудня мы отправились в Серенгети. Кевин говорит, что раньше эта долина простиралась аж до кенийской границы, однако теперь она представляет собой примыкающий к кратеру парк площадью всего 20 квадратных миль. Примерно через час после начала похода мы заметили земляную белку, но она успела юркнуть в нору до того, как я отрегулировал голокамеру. И все же она произвела сильное впечатление. Животное было покрыто шерстью различных оттенков коричневого, с темными глазами и пушистым хвостом. Кевин оценил ее вес почти в три фунта и сказал, что не таких больших земляных белок он не видел с тех пор, как был ребенком.
Перед тем, как мы вернулись в лагерь, Кевин получил по радио сообщение от другого водителя, который обнаружил двух скворцов, гнездившихся на дереве примерно в восьми милях к северо-востоку от нас. Компьютер нам сообщил, что мы не доберемся туда до темноты, поэтому Кевин отметил это место в памяти и пообещал, что завтра с утра мы отправимся туда в первую очередь.
Я решил пойти в бразильский ресторан и потратил несколько приятных часов, слушая настоящих, живых музыкантов. Что ж, первый полный день в сафари закончился довольно приятно.
* * *
17 февраля:
С рассветом мы вышли на поиски скворцов. Но несмотря на то, что дерево оказалось в положенном месте, птиц мы так и не увидели. Похоже, один из пассажиров (кажется, это был маленького роста человек из Бирмы, но я не уверен) начал жаловаться, потому что Кевин вскоре объявил всему отряду, что мы находимся в сафари, и что нет никакой гарантии того, что нам удастся увидеть какую-то конкретную птицу или животное, и несмотря на то, что он делает для нас все от него зависящее, никто не может сказать точно, где могут прятаться животные.
В это время, пока он говорил, словно из ниоткуда появилась полосатая мангуста почти футовой длины. Казалось, она не обращает на нас никакого внимания. Кевин сказал, что мы выключили мотор, чтобы не напугать животное.
Через минуту-другую все, кто находился с правой стороны нашего летательного аппарата, сделали голографии, и мы стали медленно разворачиваться, чтобы мангусту смогли увидеть и те, кто находился с левой стороны. Но это движение, похоже, испугало зверька, так как через тридцать секунд, а наш маневр занял именно столько, его уже нигде не было видно.
Кевин объявил, что машина сделала снимки мангусты автоматическими голокамерами, и пообещал, что каждый, кто не успел сделать снимок сам, сможет получить копии этих голографий.
Когда мы остановились на ленч, у нас (по крайней мере у правой стороны флаера) было прекрасное настроение. А во время вечерней прогулки мы видели трех желтых ткачиков, которые сооружали на дереве свои шарообразные гнезда.
Кевин оставил нас одних, предупредив, чтобы мы не приближались к дереву ближе, чем на тридцать ярдов, и мы почти час потратили, наблюдая и голографируя птиц.
В общем, день оказался очень хорошим.
* * *
18 февраля:
Сегодня примерно через час после восхода Солнца мы покинули лагерь и отправились на новое место: в Олдувайское ущелье.
Кевин объявил, что оставшиеся два дня мы проведем там. Он сказал, что теперь, когда равнинные земли сплошь покрыты городами и фермами, все оставшиеся крупные звери в основном находятся в ущелье и на его склонах.
Ни один летательный аппарат, даже такой специально оборудованный, как наш, не был в состоянии проложить путь через ущелье. Поэтому мы вышли из флаера и гуськом отправились за Кевином.
Большинство из нас обнаружили, что не отстать от Кевина довольно затруднительно. Он карабкался по камням так, как будто делал это всю жизнь, тогда как я даже не мог вспомнить, когда в последний раз видел лестницу, которая бы не двигалась, когда на нее становишься. Мы шли уже почти полчаса, когда я услышал, как один из членов отряда, идущий одним из последних, вскрикнул и указал на какое-то пятно на дне ущелья. Мы все посмотрели туда и увидели, как кто-то передвигается с феноменальной скоростью.
— Еще одна белка? — спросил я.
В ответ Кевин только улыбнулся.
Человек позади меня сказал, что, по его мнению, это мангуста.
— То, что вы видите, — сказал Кевин, — это дик-дик, последняя оставшаяся в живых африканская антилопа.
— Она большая? — спросила женщина.
— Средних размеров, — сказал Кевин. — В холке дюймов десять высотой.
Представляете — животное высотой десять дюймов он называет средним!
Кевин объяснил, что дик-дик очень строго соблюдают территорию, и эта антилопа не должна находиться далеко от места своего обитания. А значит, если мы будем спокойны и терпеливы (и удачливы тоже), то сможем увидеть ее снова.
Я спросил Кевина, как много в ущелье этих дик-дик. Он почесал голову, немного подумал и предположил, что этих животных здесь около десятка. (А в Йеллоустоуне осталось всего девятнадцать кроликов! Разве удивительно после этого, что все настоящие любители животных отправляются в Африку?) Мы прошли еще час и остановились на ленч. Кевин поведал нам историю этих мест и рассказал о находках доктора Лики. Он высказал предположение, что во время раскопок были найдены далеко не все скелеты, но правительство не хотело больше тревожить зверей в их последнем убежище, поэтому костям придется подождать до тех пор, пока их не извлекут из земли следующие поколения. Проще говоря, это означало, что правительство Танзании не собиралось отказываться от получаемого с трехсот туристов в неделю дохода и отдавать неплохо пополнявшую государственную казну Парковую Систему кучке антропологов. И я не могу винить их за это.
В ущелье начали стекаться другие группы туристов. Мне пришло в голову, что к тому времени, когда мы закончили ленч, «население» сафари составило человек семьдесят. У каждого проводника, похоже, были «свои» отмеченные области, так как я заметил, что мы крайне редко подходили к другим отрядам ближе, чем на четверть мили.
Кевин спросил нас, не хотим ли мы отсидеться в тени до тех пор, пока не спадет дневная жара, но поскольку это был предпоследний день нашего сафари, мы подавляющим большинством голосов решили отправиться сразу, как только закончим трапезу.
Не прошло и десяти минут, как случилась беда. Мы друг за другом спускались по крутому склону; Кевин, как обычно, шел впереди, мы — сразу за ним. И тут я услышал странный хрюкающий звук, а за ним — удивленный крик. Я оглянулся и увидел, как мистер Шибони падает по склону. Очевидно, он потерял опору. Когда он прокатился мимо нас, все услышали хруст ломающихся костей его ноги.
Кевин бросился мистеру Шибони на выручку, но, прежде чем, ему удалось остановить беднягу, сам чуть не свалился в ущелье. Затем он склонился над старым джентльменом и собрался было заняться его ногой, как вдруг острые глаза нашего проводника заметили что-то, ускользнувшее от нашего внимания, и он внезапно бросился по склону вверх, туда, где споткнулся мистер Шибони, присел на корточки и стал что-то изучать. Потом Кевин поднялся, держа в руках какой-то предмет, и спустился к нам. Выглядел он при этом, как сама смерть.
Это была мертвая ящерица, взрослая, почти восемь дюймов длиной, и она была раздавлена ботинком мистера Шибони. Было его падение вызвано тем, что он наступил на ящерицу, или бедное животное просто не успело убраться с дороги, когда японец уже падал — определить было невозможно… но это не имело никакого значения: мистер Шибони был виноват в смерти животного, происшедшей на территории Национального Парка.
Я попытался вспомнить подписанный всеми нами документ, дающий Парковой Системе право сразу же снимать деньги с наших счетов в случае, если мы по любой причине, даже с целью самозащиты, убьем какое-нибудь животное. Я знал, что самый минимальный штраф составлял 50000 долларов, но это — если речь шла о двух самых распространенных птицах. А ящерицы агама и геккон оценивались в семьдесят тысяч.
Кевин поднял ящерицу так, чтобы все могли ее увидеть, и сказал, что если возникнут юридические проблемы, мы все будем свидетелями.
Мистер Шибони застонал от боли, и Кевин сказал, что заниматься ящерицей теперь не имеет смысла, и дал ее мне подержать на то время, пока он наложит на ногу японца шину и вызовет медицинскую бригаду.
Я взял ящерицу в руки и начал внимательно ее изучать. У нее были великолепной формы ноги, длинный элегантный хвост. Однако наибольшее впечатление на меня произвела окраска животного: красноватая голова, голубое тело и серые лапы, причем цвет к их кончикам постепенно светлел. Прекрасное, какое прекрасное создание! Даже мертвое, оно оставалось прекрасным.
