Так я оказался в Нью-Йорке, и не только с перспективой выплатить долг Франции, но и с девушкой, которая принимала меня за волшебника. Я и впрямь каким-то чудом умудрился достать деньги, организовать поездку по Америке, а будущее манило бесконечной чередой роскошных отелей и водорослевых массажей. Водоросли были бы, наверное, английскими, а не французскими, но Алекса не из тех, кто смотрит дареному коню в зубы.
– Знаешь, Пол, – продолжила Алекса, – в твоем путеводителе есть целый раздел о том, как возрождается Бронкс, обрастая шикарной территорией вокруг университета и лучшими в Нью-Йорке итальянскими ресторанами, но я уверена, что это лишь одна сторона медали. Наверняка найдется много людей, которых выкинули из этого процесса возрождения.
Да, подумал я, и то-то они обрадуются, когда явится молодая француженка с дорогущей камерой и просветит несчастных на предмет их горькой участи.
Наше такси рвануло к северу от статуи Свободы, мимо почерневших голых деревьев и торговых улиц, населенных лишь горожанами в дутых лыжных куртках.
Над нашими головами загрохотал поезд. Значит, метро сюда ходит, подумал я. И принялся утешать себя мыслью о том, что мы задержимся в Нью-Йорке всего на пару ночей. Все, что мне нужно было здесь сделать, так это забрать «мини», чтобы ехать на ней в Бостон, где планировалось мое первое мероприятие. На Манхэттен мы могли отправиться в любое время.
– Приехали.
Таксист остановил машину возле самого большого здания в ряду ухоженных викторианских вилл. Ослепительно-белый известковый раствор надежно цементировал красно-коричневую кирпичную кладку. Барочный стиль был представлен гипсовой лепниной над окнами и пышным украшением в виде тиары под плоской крышей. Возле желто-оранжевой парадной двери висела вывеска «Нунтайд B & B», с улыбающимся солнцем и приветствием «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ» крупными буквами.
– Хм… – Алекса не выглядела слишком довольной. Я догадался, что она надеялась на нечто более сдержанное. Впрочем, меня порадовало дружелюбие этого местечка. В конце концов, я приехал сюда, чтобы работать, а не изображать из себя кореша из гангстерской шайки.
Хозяйка была миловидной хиппи средних лет с рыжими косичками и болтающимися в ушах деревянными серьгами. Она представилась как Лори и была «так рада», что нам понравилось ее заведение.
Подхватив багажную сумку Алексы, она устремилась вверх по узкой лестнице, не выказывая никаких признаков физического напряжения и не умолкая ни на секунду.
Наш уютный маленький номер был таким же ярко-желтым, как и вывеска «B & B». Колористика дома, казалось, была продумана с расчетом на противостояние зимней хандре. Возможно, летом его перекрашивали в белоснежный, подумал я, чтобы сбить градус жары.
– О, один момент, – спохватилась Лори, пристраивая сумку Алексы на багажную полку. – Вы ведь женаты? – Она произнесла это с той же лучезарной улыбкой, с какой открывала нам дверь, но я догадался, что вопрос был глубоко серьезным.
– Да, конечно, – солгал я.
– Хорошо, – сказала Лори, обволакивая нас теплом своего одобрения. – Только… – Она подняла свой безымянный палец, украшенный кольцом с бриллиантом в честь помолвки и еще золотым обручальным.
– О да, мы не носим кольца, когда путешествуем, – ответил я. – Они нам слишком дороги. Мы храним их в сейфе дома.
– А… – Лори подмигнула мне, как будто ее бесконечно растрогало такое признание. – Ну, спускайтесь и выпейте чаю, – предложила она и с улыбкой покинула комнату.
– Ты что, с ума сошел? – прошептала Алекса, когда мы остались одни. По-французски, с облегчением отметил я. – Зачем ты соврал? Это же незаконно спать в одной постели, если ты не женат.
– Согласен, но она предпочитает думать, что мы женаты, так что в этом плохого? Самое главное – что мы вместе, не так ли?
– Она должна знать правду.
– Но это ее собственный пансион, а не политический… – Я никак не мог вспомнить французское слово, обозначающее симпозиум или центр идеологической обработки.
– Все в этом мире сплошь политика, Пол, – ответила Алекса, но с улыбкой, подсказывая, что говорит это шутя. Ну или, по крайней мере, полушутя.
Керамический чайник, три кружки, молочник, тарелка с дольками лимона и сахарница были выставлены в жарко натопленной стеклянной оранжерее, пристроенной к задней стене дома. Панорамные окна почти не просматривались за густой тропической листвой.
Лори, сидевшая в желтом плетеном кресле возле низкого столика, жестом пригласила нас занять места напротив.
– Ну, расскажите мне, кто вы, – попросила она.
Алекса, хотя и подумала, что вопрос был поставлен несколько странно, охотно принялась рассказывать о своем документальном фильме.
– Он будет о настоящей Америке, – сказала она. – Я думаю, это очень важно, чтобы люди знали правду, не так ли? – Она с вызовом посмотрела на Лори.
– А еще Алекса занимается фотографией, – поспешил добавить я. – Делает в основном портреты.
– Это замечательно, – сказала Лори. – А вы кто, Пол?
Я последовал примеру Алексы и рассказал о своей нынешней работе, не распространяясь о том, что привело меня к такому роду занятий.
– И каков же маршрут вашего путешествия? – спросила Лори.
Я был рад тому, что мог ей ответить. Мне наконец-то удалось заполучить список городов от Джека Тайлера.
– Отсюда мы едем в Бостон, потом спускаемся в Майами, далее в Новый Орлеан и через всю страну на запад, до самого Тихоокеанского побережья. Финальная церемония пройдет в Лос-Анджелесе, – сказал я. – В Голливуде. – Мы с Алексой обменялись улыбками в предвкушении столь радостного события.
– Хм… Голливуд, – проворчала Лори. Похоже, она не была фанаткой кинематографа.
– Мне не терпится поскорее на юг, к солнцу, – сказал я. – Хотя и здесь здорово. Так тепло. – Я воздел руки, отдавая дань восхищения джунглям ее зимнего сада.
Лори тотчас просветлела:
– Это все ради Джо.
– Джо? – Я огляделся по сторонам в поисках попугая.
– Да.
Лори показала на толстую ветку над головой Алексы. Словно по команде, ветка приоткрыла глаза-бусинки и шевельнула длинным хвостом. Как оказалось, это было существо, напоминающее миниатюрного дракона. Хотя три фута в длину, пожалуй, великовато для миниатюры.
Алекса откинулась назад, неосмотрительно подставляя горло чудовищу, и вскрикнула. Монстр раскрыл челюсти.
– Это всего лишь божья тварь, моя дорогая, не бойтесь, – сказала Лори, когда Алекса нырнула за спинку моего кресла.
– По мне, так он выглядит устрашающе, – заметил я. – Кто это?
– Игуана. Мой муж работает в аэропорту Кеннеди, и мы спасли беднягу от контрабандистов. У Джо гораздо больше поводов для страха, чем у нас.
Алексу это не убедило. Мы поменялись местами, и Алекса больше не сводила глаз с мерно дышащего брюха красавца Джо.
– А теперь давайте пить чай, – объявила Лори и начала разливать чай. – Лимон? Молоко? Сахар? – Когда все чашки были наполнены, она одарила нас самой теплой улыбкой и совершенно непринужденным тоном произнесла: – Думаю, нам следует поблагодарить Господа за этот чай и за то, что все мы сейчас в безопасности. – Она закрыла глаза и вознесла руки в молитве Всевышнему. – Боже, мы бы хотели…
– Простите меня. – Алекса поднялась и вышла из комнаты.
– У нее легкая аллергия на рептилий, – объяснил я Лори. – Пойду посмотрю, все ли с ней в порядке.
– Мы здесь не останемся, – прошипела Алекса, совсем как Джо. Она сидела на кровати в нашей комнате. – Мало того что в ее доме живет тираннозавр, так она еще и сама динозавр. Вы женаты? Давайте поблагодарим Бога за этот чай. – Алекса спародировала загробные интонации Лори.
– Это всего лишь на две ночи, – сказал я.
– Нет, я отказываюсь благодарить Бога за чай. Мы должны благодарить индийскую женщину, которая собрала этот чай, чтобы прокормить своих детей, которые голодают из-за того, что американцы сбивают мировые цены на этот продукт. Благодарить Бога? Ха!
Я совсем забыл, какими глубокими атеистами бывают французы. Для Алексы даже исполнение рождественского гимна было равносильно тому, чтобы поцеловать епископа в задницу.
– Какая тебе разница? – спросил я. – Просто спустись вниз, позволь ей вознести молитву, и мы спокойно выпьем свой чай.
– Нет, она не будет навязывать мне свои взгляды.
– Если бы мы были в Африке, тебя бы не покоробило то, что местные исполняют свои ритуалы? Ты бы подумала, что это фольклор, как вы, французы, выражаетесь. Американцы более религиозны, чем вы, вот и все. Помнишь, что я говорил на собеседовании? «Ты должен верить». Так они здесь считают.
Алекса отказывалась двинуться с места:
– Ты мой бойфренд, Пол, ты должен уважать мои чувства, а не ее, верно?
– Я уважаю твои чувства, Алекса. Просто… – Я не знал, как дипломатично объяснить ей, что она раздувает из мухи слона.
