дардума, и через два дня поплыву обратно.
— Как жёны?
— Довольны. Мы хорошо продали уголь, и они ещё много что наторговали, пока мы шли. В общем, они ждут, когда я вернусь в Сандир.
— Тяжело через пустыню идти?
— Очень жарко и нужно было больше брать воды.
— Вы много городов видели?
— Четыре. В одном даже чуть в местную войну не попали.
— Значит, везде воют?
— Не везде, только в одном.
— Когда вернётесь?
— Не знаю, мне место десятника вчера предложили, вернусь в Сандир — обсудим.
— Понятно. Ты не переживай, я присмотрю за домом.
— Я не переживаю.
Она ушла, а я понял, что уже устал от этих расспросов. Застелил кровать и хотел поспать, но сон что-то не шёл, и я решил прогуляться до порта. Десятка стражей, что охраняла причал, теперь стояла в стороне, а на корабле шла разгрузка и погрузка одновременно. Из одной повозки выгружали мешки с солью, а в другую грузили дардум с корабля. Около этого стояли купцы и наши, и с корабля, всё это считая. Вилан заметил, что я подошёл, и зашёл на нос корабля.
— Рик, ты Дарса не видел?
— Видел, я его недавно домой отвёл после лекаря. Что, нужен? Пошли, покажу где он живёт.
— Как он после лекаря?
— Не очень, говорит спина сильно болит.
— Пускай тогда отлёживается, это подождёт.
Он вернулся к своим купцам, а я подошёл к воинам. Они как раз охраняли здесь наши с ним десятки.
— Рик, что с Дарсом?
— Нормально всё. Его ранили во время нападения на караван, и ранение на спине плохо срослось и болело. Вчера лекарь и переделывал его. Сейчас всё в порядке должно быть. Вы как смогли выжить после того, что в верхнем городе творилось?
— Как выжили? Мы как обычно дежурили на стене, и неожиданно прибежал раненый страж с верхней части города, а за ним куча наёмников. Мы попытались сопротивляться, но какое там. Их становилось всё больше, и нам пришлось прыгать в воду со стены. Потом три дня прятались на побережье, пока их корабли не уплыли. Повезло тем, кто дома был — они утром проснулись, а уже всё отвоевались. Три дня они грабили город, стаскивая всё на корабли, после чего уплыли обратно.
— Ворота в верхний город теперь не закрываются?
— Нет. Их некому охранять. Нас на всю стену не хватает. Из верхних стражей почти никто не выжил.
— Ну всё парни теперь каждому ещё по три жены добавят.
— Ну уж нет. Пускай тогда сами охраняют. Мы этих не знаем как прокормить. Цены на еду выросли в несколько раз.
— Сейчас упадут. Дардума много привезли.
— Да это разве много?
— Там в Сандире его полно. В любой деревне, останавливают караван и предлагают купить. У нас у каждого по десятку мешков набрано.
— Слушай, а на корабль попасть с вами никак нельзя?
— На этот нет. Здесь мест нет для пассажиров.
— Мы уже спрашивали, нам это же сказали.
— Мы там сами на мешках спали. Что, тоже хотите как Нил в наёмники податься?
— Надоело здесь.
— Он там тоже подумывал обратно с нами плыть.
— Что так?
— Так приехал и серебрушек нет, и найма тоже нет. Хорошо, что его женщины из каравана приютили у себя, но заставляли отрабатывать похлёбку каждую ночь. Он жаловался, что сбежал от своих жён сюда и попал по новой.
— Бедняга.
— Что там плохо с наймом?
— Не знаю, сам не узнавал. Спросите парней, может кто интересовался. Дарс узнавал только насчёт стражей.
— Как там?
— Платят больше, чем здесь, но свободных мест нет и попасть туда сложно. Много желающих.
— Сколько платят?
— Пятьдесят.
— Почти в два раза больше, чем нам.
— Вам хотя бы платят сейчас?
— Платят.
Мы ещё долго болтали. Заняться ни им, ни мне было нечем. Я рассказывал подробности, как мы шли, а они о том, что было здесь. Вечером заглянул к Дарсу.
— Как дела? Ты к Малаху пойдёшь ужинать?
— Нет, не хочу. Я здесь полежу.
— Знаешь, давай вставай, у тебя спина в крови и тебе на перевязку нужно.
— Не хочу.
— Давай не хандри, потом я тебя к кузнецу отведу. Ты там под присмотром женщин будешь.
— Не хочу, лучше я здесь один полежу.
— Конечно, смотри сам, но я бы тебе помог дойти.
— Сегодня я здесь отлежусь, а завтра сходим.
— Договорились.
Сам я дошел до кузнеца, и мы опять весь вечер разговаривали с ним. Он спросил про Дарса и я рассказал. Он тут же позвал мать Даи и сказал, чтобы с утра сходила к нему и накормила его. Она пообещал, а что сделает. Ночью ко мне снова пришли девушки и мы опять хулиганили, а с утра я отправился к Гализу.
— Ты почему один?
— Дарс хандрит и не хочет никуда идти, хотя у него вся спина в крови.
— Пойдём к нему.
— Пойдём.
Он взял большую сумку и мы пошли. Дарс так же лежал у себя.
— Ты как? — спросил его Гализ.
— Плохо. Болит сильно.
— Придётся потерпеть, нет у меня больше обезболивающей настойки.
Он его перевязал и сказал, что теперь всё нормально будет, нужно только немного потерпеть. После чего ушёл.
— Дарс тебя покормили?
— Жена у Малаха приходила и меня накормила. Как там дела в порту?
— Нормально. Выгружают дардум и загружают соль.
— Мне предложили остаться и снова о должности десятника напомнили.
— Мне тоже самое предлагают.
— Что думаешь?
— Не знаю. С одной стороны, вроде неплохо, а с другой — они меня обвиняли в том, что я бросил караван и отошёл. Судя по всему, они не успокоятся, пока не выяснят, кто предатель, а если не выяснят, то сделают меня виноватым.
— Ты ведь не подписывал никаких обязательств по отношению к ним?
— Ничего я не подписывал, только пообещал присматривать за дочками Малаха, и то на словах, что честно выполнял.
— Тогда им нечего тебе предъявить. Скорей, это они на меня могут попытаться всё повесить, ведь я подписал обязательство охранять товар и караван.
— Расписки ведь больше нет?
— Нет. Зато есть свидетельница. Дочка купца раненая у лежит у Гализа, я ей отдал все документы.
— Значит, нам лучше здесь не оставаться.
— То же самое думаю. Когда всё забудется, можно будет вернуться.
— Согласен. Тебя, кстати, Вилан спрашивал.
— Зачем?
— Не знаю, сказал, что не срочно.
— Разберёмся.
— Твой нагрудник забрать у кузнеца или сам потом заберёшь?
— Забери, если отдаст.
— Хорошо.
Кузнец его нагрудник мне не отдал, сказал, что сам ему занесёт. Мой он починил, и он выглядел как новый. В порту уже заканчивали погрузку, и Вилан сказал, что
