Это было очень странное существо, смахивающее на каменную глыбу, поставленную на невысокие, но довольно устойчивые ноги, почти человечьи по форме, только измененные в пропорциях, с двумя хлипкими ручками, какими трудно было даже пищу подносить к проему, обозначающему, вероятно, рот, находящийся в верхней трети торса, лишенного головы… Но не лишенного глаз, хотя Росту понадобилось все его воображение, чтобы понять, что эти два темно-зеленых пятна, словно наросты мха, забившегося в глубокие впадины, и есть, возможно, настоящие глаза.
Лишь оценив это существо зрительно, Рост понял, что приказ, который он воспринял как окрик, пришел к нему телепатически. В этом и была отгадка небывалой его четкости: это существо не говорило — оно внушало Росту мысли, а уж он сам по какой-то причине воспринимал их как произнесенные вслух.
— Господин? — он отозвался одним словом, произнесенным тем не менее вслух.
Быстро спустился и вытянулся перед непонятным существом, хотя впервые за все время, что помнил себя тут, испытал искушение по-человечьи поклониться.
— Ты и есть человек? — снова телепатически спросила каменноподобная глыба на ножках. Теперь она казалась очень высокой, почти в три метра, возвышаясь над самыми рослыми из пурпурных гигантов.
Рост почему-то обратил внимание, что если кожа по всему туловищу этого гиганта напоминала камень, то на ногах, которым, видимо, приходилось чаще и больше работать, например при ходьбе, она казалась почти обычной, пусть и грубоватой, но розовой, насыщенной сосудами и красной кровью.
— Я Рост, человек.
— Пошли, — приказала глыба на ножках, и они двинулись куда-то наверх, к солнцу, которого Ростик не видел, должно быть, последние два года.
Он шел, опустив голову, всем видом стараясь показать, что примирится с любым исходом, хотя отчетливо понимал, что ничего очень страшного ему не угрожает — не для того такие шишки появляются в вонючем дрожжевом цеху, чтобы отправить его к праотцам, для этого хватило бы одного солдата с недвусмысленным приказом.
Они действительно вышли на верхнюю палубу, и Рост на миг даже замер, вдохнув полной грудью свежий соленый воздух, подняв лицо к солнцу, чтобы побольше впитать его тепла и восхитительного света. Но тут же получил изрядный толчок в спину от солдата, шагающего сзади. Они снова пошли, теперь уже по палубам, которые показались Ростику бесконечными из-за его слишком долгого пребывания в замкнутых, подпалубных залах.
Потом они поднялись на какие-то мостики на настоящем лифте, причем ящерка вполне дружелюбно, чтобы все поместились в не очень широкую кабину, поднялась на задние ноги. Шагая над угольно-черным, гибким навесом из непонятной ткани, снова возникшим после сражения с людьми над кораблями, к возвышающимся впереди, как небоскребы, главным надстройкам Валламахиси, Рост вдруг вспомнил, что этот навес был, собственно, раскинутой как можно более широко системой фотоэлементов, вырабатывающих электроэнергию с помощью солнечного света.
Ему показалось, что когда-то он уже раскрыл эту загадку, но потом забыл о ней, как забыл и о самом навесе, создающим теперь у него странное ощущение оторванности от всего плавающего острова. И еще попутно ему вдруг пришло в голову, что демонстрировать излишнюю проницательность по-прежнему опасно.
Они действительно пришли к главным надстройкам Валламахиси, но вошли не в самый высокий из «небоскребов», а в довольно невзрачную пристроечку в стороне, обшарпанную и с неровными зазубринами, оплывшими от жара после взрыва, который люди сумели устроить неподалеку от этого места. Тут они миновали три офицерских поста, которые тем не менее не посмели остановить каменноподобное существо, лишь вытягивались в местной позе подчинения и внимания, а потому довольно скоро оказались в огромной зале… Вернее, в кабинете, который был консольно вынесен вбок от этой надстройки, так что открывался вид на три стороны, словно из большого антиграва.
В центре этого зала в очень удобном на вид, обитом мягчайшей замшей кресле сидело… нет, все-таки скорее висело еще более странное существо, имеющее отдаленное сходство с глыбой на ножках, только у него уже не было ни ног, ни рук, а в проем, заменяющий этому существу рот, было вставлено что-то, похожее на небольшую насосную систему. Как и по бокам, к нему было подсоединено, словно к дрожжевому чану, два трубопровода, висящих на довольно широких присосках.
Едва они вошли, глыба на ножках согнулась в подобии поклона, хотя наклониться это существо было не способно по своему строению. И тут же оно начало транслировать какую-то мысленную передачу… Только Ростик ничего не понял, не потому даже, что речь велась на незнакомом языке, а потому, что была очень быстрой. Он сбился уже с третьего-четвертого слова и больше не пытался разобраться в докладе, который доставивший его сюда начальник делал еще более высокому начальнику.
Единственное, что Рост понял, что глыбу на ножках зовут несупеном, а того, кто висел в кресле, — чегетазуром. Но слова были слишком далеки от любых значений на едином, чтобы понять их происхождение.
А потом начался какой-то кошмар. Рост даже упал на одно колено, потому что не был способен удержаться на ногах, но и оказаться коленопреклоненным не хотел… Потому что существо в кресле обрушило на него мощный ментальный удар, который полностью раскрыл его, словно устрицу, выпотрошил сознание, внушил страх, даже ужас, и одновременно — омерзение.
Природу последнего своего ощущения Ростик не понял. Зато он понял, что обследование — а это было именно обследование его сознания, его психики и общих его возможностей — завершилось довольно быстро. Если бы оно оказалось долгим, его бы пришлось пристрелить, потому что он был бы ни на что не годен.
А потом с нечеловеческой ясностью, свойственной ментальной речи каменноподобных глыб, возникло едва ли не удивленное мнение:
— Почему его не уничтожили?
— Саваф-то-Валламахиси, чтобы изучать возможности тех, кто доставил нам такие хлопоты, — отозвалась приведшая Ростика глыба на ножках. Первое словосочетание очень походило на обращение, и Рост, все еще с замутненным болью сознанием, поднял голову, чтобы взглянуть на этого Савафа.
— Пинса, — кратко отозвался Саваф, — кто нашел это существо?
Пинса, или глыба на ножках, не ответила или ответила так, что Рост не успел этого понять, но главное внимание Савафа неожиданно обратилось к пернатой ящерице. А она, оказавшись в поле ментального изучения Савафа, прямо заискрилась от радости, потянулась, как кошка, которую гладят, и едва ли не замурлыкала.
