Наконец можно было принять душ. Когда он вышел оттуда, Чайвз принес турецкое полотенце и подал хозяину королевский кофе.
— Доброе утро, сэр, — сказал он.
Флэндри взял чашку.
— «Доброе» и «утро» — понятия несовместимые, — сказал он. — Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, благодарю вас, сэр, — Чайвз насухо вытер хозяина. Он делал это уже не столь искусно, как прежде. Он чуть не пролил кофе, но Флэндри смолчал. Вздумай он взять себе другого слугу, сердце шалмуанина — он это точно знал — будет разбито.
Флэндри разглядывал маленькую зеленую фигурку, которая могла бы напомнить безволосое человеческое существо с длинным хвостом, если бы не полное отсутствие пропорций в телосложении и в чертах лица; но на это лучше закрыть глаза.
Сейчас, рано утром, на Чайвзе был только хитон. Худущий, передвигается с трудом, лицо в морщинах — все это не заметить невозможно. Ни один исследовательский институт никогда не интересовался проблемой старения дикарей-туземцев… Впрочем, займись они одной расой, — сколько бы других стали требовать того же, каждая от своей, совершенно изолированной биохимической науки. Уже в который раз пришла к нему эта неутешительная мысль. Ничего, если повезет, мой слуга-мажордом-повар-пилот-массажист-мастер на все руки-арбитр в делах — послужит мне еще лет десять!
Чайвз закончил растирание и яростно встряхнул полотенцем.
— Я приготовил вашу официальную форму и знаки отличия, сэр, — объявил он.
— Официальную — это ту, которую надевают перед особами правящих фамилий? И знаки отличия? Да он примет меня за хлыща!
— Я другого мнения о герцоге, сэр.
— Когда это ты умудрился с ним близко сойтись? Ну да ладно, не будем спорить.
— Смею надеяться, вы будете готовы к завтраку через двадцать минут, сэр. Будет суфле.
— Точно через двадцать минут. Прекрасно, Чайвз, — и Флэндри вышел.
Когда комната для гостей не была занята, он обычно одевался в ней; сейчас здесь уже была приготовлена его одежда. Флэндри с ловкостью завзятого франта натянул на свою стройную фигуру тунику. Вообще он не особенно заботился о своей внешности — с тех пор, как четырнадцать лет назад умерла одна женщина на Деннице… — и все же оставался картинкой из журнала мод — отчасти по привычке, отчасти потому, что к этому обязывало положение. Темно-синяя туника отделана золотом по воротнику и рукавам, на каждом плече — туманность и звезда, алый пояс, белые лосины, заправленные в низкие сапоги из черной блестящей телячьей кожи, и целый набор медалей, каждая — исключительная в своем роде, и все — за доблесть; впрочем, большая часть прилагавшихся к ним свидетельств проходит по Корпусу разведки космослужбы. Кроме того, на шею он надел орден с Имперским солнцем и лучами, инкрустированный жемчугом, — знак членства ордена Мануэля, глупый и претенциозный, как он считал, самый глупый из всего комплекта предмет…
Пригладив блестящие платиново-седые волосы, он проверил, не прекратилось ли действие последней дозы антибородина. Нет, препарат еще действовал, и Флэндри решил заняться усами, которые все еще оставались темными. Лицо тоже не очень изменилось: высокие скулы, прямой нос, раздвоенный подбородок — память о времени, когда каждый, кто мог себе позволить, подвергался небольшой пластической операции, если хотел усовершенствовать свою внешность. (Нынешнее поколение с пренебрежением относится к подобным вещам. Что и говорить, прежние времена были почти пуританскими!) Серые, постоянно меняющие оттенок глаза были яснее, чем можно было ожидать после столь бурно проведенной ночи. Слегка загорелая кожа оставалась упругой, хотя над бровями обозначились складки, под глазами — «гусиные лапки», а от носа ко рту пролегли глубокие борозды.
«Итак, — подумал он с легким оттенком самодовольства, — предстоит схватка со Стариком. — И неожиданно перехватило дыхание: — А в чем, собственно, дело? Чего я боюсь? Меня поддержат Козара, юный Доминик и — кто еще? Так что можно рассчитывать на его благосклонность».
Он овладел собой.
Жалость к самому себе? Что это — первый симптом надвигающейся старости? Заставь-ка ее замолчать, дружище. Ты здоров, богат, силен, у тебя есть друзья, женщины, интересная работа, которая, если уж на то пошло, не лишена к тому же общественного значения, а завтрак тебе готовит не кто-нибудь, а сам Чайвз.
Тут он взглянул на часы, присвистнул и заспешил в столовую.
Шалмуанин встретил его на пороге.
— Извините, сэр, — произнес он и протянул руку, чтобы поправить солнце с лучами на груди хозяина, перед тем как тот усядется за стол.
Бюро погоды предсказало ясный весенний день. Поэтому Чайвз раздвинул наружную стену столовой. От обилия цветов, местных и экзотических, привозных, сад, разведенный на крыше, казался царством красок и запахов. На ветвях цветущего апельсинового дерева пламенели цинтии, выбиваясь из расщелин ствола. Взгляд охватывал вздымающиеся к небу грациозные башенки. Этот квартал города насчитывал два столетия и уходил корнями в те времена, когда процветала творческая школа архитектуры. В ясной синеве неба плыли белые облачка, в солнечных лучах посверкивали в небе корабли. Легкий ветерок приносил прохладу и размеренное погромыхивание пассажирского транспорта. И тут появилось суфле.
А затем — первая, самая вкусная сигарета, в саду, рядом с пляшущим фонтаном. И — менее приятное: работа лопатой. За все надо так или иначе расплачиваться. Флэндри мог бы в любой момент удалиться от дел: жить на скромную пенсию и на доходы от вкладов, но это означало бы очень скоро умереть от скуки. Он предпочитал оставаться верным своей второй древнейшей профессии. В промежутках между приключениями и удовольствиями офицер Разведки — шпион — обязательно должен заниматься грязной работой по хозяйству, думал он.
Отыскав частную контору, он запросил сведения об Эдвине Кернкроссе, Великом герцоге Гермесском. В сущности, это значило — исторический и социальный отчет о самой планете.
Солнце Майя (не путать с гигантом 20 Тельца!) находилось в секторе Антареса. В его системе находился террестроидный мир, колонизированный в незапамятные времена преимущественно североевропейцами. Природные условия с точки зрения биологической довольно благоприятны для жизни людей. Обратная сторона заключалась в том, что почти вся суша была сконцентрирована в одном огромном континенте, остро нуждавшемся в переустройстве. Так, к примеру, необходимо было прочистить всю систему рек и озер, чтобы обводнить территорию, сделать ее пригодной для обитания людей, которые тем временем селились пока только вдоль берегов. Политическое устройство поначалу было несколько одиозно: оно состояло исключительно из частных корпораций, причем члены правительства избирались из одного клана, пожизненно или до какого-либо серьезного правонарушения. С течением времени оно обрастало многочисленными наслоениями; результатом стал кризис и война с Бабуром. Затем путем реформ Гермес был превращен в обычную конституционную монархию и стал межпланетной державой. Он получил протекторат над поверженными бабуритами, слишком инородным племенем, чтобы ассимилироваться, однако сложившиеся отношения, как политические, так и торговые, многие столетия всех устраивали. Гермесцы основали колонии и предприятия в нескольких близлежащих общественных системах. Наиболее значительным стало их влияние в Миркхейме, единственном известном источнике сверхметаллов.
