Мегингоц стремительно повернулся к отцу Гермиону:
– Не врут?
– Полагаю, нет, – сказал отец Гермион. – Кстати, вы можете также просканирвать их.
Мегингоц кивнул и отправил патрульному дерзкое: «Произвожу сканирование – ждите».
Отец Гермион откинулся в кресле, полузакрыв глаза. Мегингоц пролистал толстый том «Памятки штурману», а затем дал компьютеру команду и жадно уставился на экран. Потом сказал:
– Чтоб я сдох! Не врет. Что нам делать, святой отец?
– Я с ним поговорю, – предложил отец Гермион.
Мегингоц освободил капитанское кресло и встал чуть в стороне.
«Корабельный священник отец Гермион Юхтырь, Эльбейская епархия. Прошу обсудить со мной условия нашей капитуляции».
По экрану побежали вопросительные знаки. Они выпрыгивали один за другим, изображая крайнее удивление патрульного.
– Он издевается? – спросил Мегингоц, обкусывая бисерины с манжета.
– Подождем.
Череда вопросительных знаков потянула за собой слова: «А вы-то, черт побери, что тут делаете?»
«На борту люди, – написал отец Гермион. – Необходимо эвакуировать их. Назовите условия капитуляции».
«Клоны поступают в наше полное распоряжение. Людям будет оказана помощь. Капитан передается в ведение международной судебной комиссии».
«Капитан мертв», – написал отец Гермион и отвернулся от экрана вместе с креслом, чтобы Мегингоц мог прочитать последнее сообщение.
Мегингоц медленно покачал головой.
– Нет, – сказал он.
– Нас уничтожат, – сказал отец Гермион.
Мегингоц посмотрел прямо ему в лицо и улыбнулся.
– Вам-то чего бояться? Вы же бессмертны!
– Зато вы умрете навсегда.
Мегингоц вздохнул.
– Это уж наше дело.
Он наклонился над плечом священника и стал печатать одним пальцем:
«От Мегингоца. Высылаю шлюпку с людьми. Примите их на борт. Когда люди будут удалены, я уйду. Прошу не преследовать. Если вы не согласны, я выброшу людей в открытый космос».
«Ждем шлюпку», – ответил патруль.
– Вас уничтожат, как шлюпка прибудет к ним на борт, – сказал отец Гермион.
– А вы не слишком хорошего мнения о людях, правда? – И Мегингоц ушел отдавать распоряжения.
Уирко бессмысленно улыбалась и вертела головой, когда ее усаживали между механиками и пристегивали к креслу. Механики держались настороже, только один из них все время плевался. Отец Гермион стоял рядом, покусывал губу.
Мегингоц приглашающе взмахнул широким рукавом.
– Садитесь, отец Гермион. Все готово.
– Я остаюсь, – сказал священник.
– Ну и дурак, – молвил Мегингоц. И обернулся к розовощекому кудрявому пареньку, исполнявшему обязанности транспортного оператора. – Давай!
Отец Гермион отвернулся к окну. Он видел, как шлюпка появляется в черноте и начинает отдаляться от «Молукки». Как душа от тела, подумал он.
Кудрявый клон посматривал на священника с удивлением, но отец Гермион не замечал этого. Мегингоц вернулся в капитанскую каюту. На экране его ждало паническое послание с Миры-6. «Начались сильные землетрясения, – писал заказчик. – Таких еще не было. Где ты, черт тебя дери? Мы или погибнем, если останемся, или разоримся, если уедем. ГДЕ КЛОНЫ?»
«А пошел ты, кретин собачий», – написал Мегингоц.
Тотчас ожил патруль. «Борт принят. Только четверо. По их словам, вами задержан священник. Подтвердите».
«Подтверждаю», – написал Мегингоц. И обернулся к двери, безошибочно угадав момент, когда она начнет открываться.
– Входите, отец Гермион! – крикнул он. – Мы тут как раз про вас разговариваем.
«Отпустите заложника», – потребовал патруль.
«Он не заложник, – сообщил Мегингоц. – Остался добровольно. Остальные подтвердят».
Спустя некоторое время патруль обратился прямо к отцу Гермиону: «Отец Юхтырь, требуем вашего возвращения. В случае отказа будет оповещена иерархия Эльбейской патриархии».
«Делайте свое дело, – написал отец Гермион, – а я буду делать мое».
И отключил связь.
Мегингоц повернулся в капитанском кресле. Священник стоял перед ним, как ученик, вызванный к директору. Мегингоц разглядывал его с непонятной улыбкой.
– Они ведь уничтожат «Молукку» – в любом случае уничтожат, – сказал наконец клон. – Ваше присутствие на борту их не остановит. А в епархию сообщат, что вас убили злые клоны.
Отец Гермион промолчал.
Мегингоц потянулся к кофейнику и сластям, завернутым в развеселую блестящую бумагу с выцветшими уже Санта-Клаусами.
– Хотите?
– Не откажусь.
Отец Гермион уселся рядом. Мегингоц отпил из своей чашки и вздохнул:
– Знаете, обожаю человеческую еду. Кофе, чай, сладкое. Мясо люблю, фрукты. Только почти никогда не перепадало.
– А я, представьте себе, люблю можжевеловую водку, – признался отец Гермион, принимая чашку из рук клона.
Мегингоц сперва удивился, а потом захохотал:
– Водку?
– Это мой тайный порок… Я ведь вырос на Эльбее, ближе к полюсу. Там много можжевельника, и все пьют водку. И как-то по-доброму пьют, без безобразий…
Мегингоц упер подбородок в ладонь и уставился на священника немигающими глазами, совершенно хрустальными, с острой точкой зрачка. Как будто это на самом деле не точка, а восклицательный знак – вид сверху.
– Ну надо же, – протянул клон. – Вот никогда бы не подумал… А ваш отец – он тоже был священником?
Отец Гермион задумчиво поглядел на своего собеседника. Давно уже у него не возникало такого странного чувства. Время как будто замедлилось. Секунды еле плелись, минуты начали растягиваться, как жевачка.
– Нет, – сказал наконец отец Гермион. – У нас было хозяйство. Дом в лесу, молочная ферма, маленькое колбасное производство. Мое детство прошло среди запахов: копченого мяса, свежей крови, перца, пота, хвои. Никогда потом не было таких сильных, резких запахов…
Мегингоц поднес ладонь к носу и с любопытством обнюхал ее, сильно сопя.
– Вот уж не рассматривал людей с этой стороны, – признал он. – Запахи. Как странно… Возможно, люди, как и всякие животные, склонны в первую очередь воспринимать других по запаху. Поэтому клонов на самом деле почти никогда не удается по-настоящему выдать за людей. – И сунул руку под нос священнику: – Понюхайте!
Отец Гермион наклонился над этой рукой, очень белой, с небольшим лиловым пятном старого ожога чуть ниже кисти.
– Пахнет микросхемой, – сказал он наконец, удивленный.
Клон сжал пальцы в кулак и убрал руку. Вытащил из мятого кулька конфету, сунул в рот вместе с оберткой. Потом выплюнул липкую бумажку и сунул ее за компьютер.
– Когда мне было лет десять, – сказал отец Гермион, – я потерялся в лесу. Точнее сказать, зашел на дальнее болото, а там объелся ягодами и заснул. Было уже темно, когда я пошел обратно домой. Вы бывали в лесу ночью?
