— Все! Договорились! В прошлое воскресенье, вечером, вы будете дома. Клянусь!
— Вы все шутите, — обиделся я, — а мне, Арнольд Иванович, не до шуток.
— Не забывайте, с какой скоростью мы летим! Со сверхсветовой! Понимаете? Мы не только уплотнить или растянуть время можем, а даже в прошлое слетать! Приказывайте — высадим вас в любой точке пространства и времени.
— Вы это серьезно?
— Абсолютно!
— Ну тогда — о’кей! — довольный таким поворотом дела, произнес я. — Честно говоря, меня этот вопрос больше всего тревожил. Как, думаю, меня на Земле встретят? Жена, знаете ли, работа… А раз так — совсем другое дело, раз так — жить можно.
— Опять мы о пустяках! — воскликнул Арнольд Иванович. — Давайте поговорим о главном. Вы еще не продемонстрировали способности к телепатии.
— А ведь верно!
— Ну-ка, попробуйте узнать, что я о вас думаю.
Я напрягся и уставился на Арнольда Ивановича. Тот хитро ухмылялся. Я сосредоточился, «настроился на волну» командира и вдруг почувствовал, как в мой мозг вливаются его мысли. Вот что он думал обо мне:
«Нерусский Николай Николаевич. Разумное существо гуманоидного типа на низшей стадии развития. Среднего роста. Возраст — 42 года. В большинстве вопросов — дилетант. Знания поверхностные, чему виной, в частности, земная система образования. Любит спиртное, но не алкоголик. Добросовестен и исполнителен, но интереса к работе не испытывает, инертен. В душе, а иногда и вслух, возмущается существующими порядками и даже, как ему кажется, готов действовать, но не действует. Неглуп, но и только. Месячный доход — сто восемьдесят рублей. На жизнь хватает, ни о каких сбережениях и речи быть не может. Двухкомнатная квартира. Женат, имеет взрослого сына. Жену любит, однако скорее по инерции. Никаких потрясений в жизни, кроме смерти матери. Не лишен чувства собственного достоинства, хотя предпочитает стерпеть, нежели дать отпор обидчику…»
— Хватит! — скомандовал Арнольд Иванович.
Я вздрогнул и отвел взгляд.
— Ну что, точен портрет?
— Н-да, — промямлил я, — похоже, в общем-то… Правда, слишком уж…
— Откровенно?
— Д-да. Слишком. Кстати, — я снова пристально посмотрел ему в глаза, — откуда вы все это обо мне знаете?
— Вот чудак! Да от вас самого! Перекачал информацию из вашего мозга в свой, переработал, обобщил и — пожалуйста! — портрет готов. Знаю, знаю, скажете, дескать сами о себе так не думаете. Верно, не думаете. Но ваша память содержит такое обилие фактов, характеризующих вас, что мне осталось только отбросить лишнее и составить вашу характеристику… Да вы не смущайтесь, Николай Николаевич, на Земле вас никто «просвечивать» не будет. Наоборот, там каждый будет у вас как на ладони. — Командир посмотрел на часы. — Пойдемте ужинать, пора.
В тот вечер Арнольд Иванович был особенно обходителен. Он предупреждал любое мое желание. Ему не хотелось расставаться с новым другом, дважды на глаза его наворачивались слезы. Пытаясь заглушить горечь скорой разлуки, он переусердствовал с коньяком. Я тоже.
— Коля! — Арнольд Иванович в очередной раз наполнил рюмки. — За нашу будущую встречу!
— Арнольдик! Дай я тебя поцелую…
Я потянулся к нему через стол, задел бутылку, та упала на пол и разбилась.
— К счастью!
— К счастью! — подхватил Арнольд Иванович. — Все, Коля, скоро Земля. Гражданин, вам на следующей выходить!
— Не хочу на Землю! — дурным голосом кричал я. — Хочу всю жизнь летать с тобой! Ты мой лучший друг, Арнольд!..
…Через четверть часа в иллюминаторе возник и стал расти голубой шар Земли. В каюту, где сидел я, уже готовый к приземлению, вошел запыхавшийся Арнольд Иванович с огромным букетом голубых роз.
— Вот, возьми! Ничего, кроме цветов, подарить не имею права. Они долго стоят, недели две, а то и больше, если ласков с ними будешь…
— Спасибо, Арнольд! — В носу у меня защипало. Я отвернулся.
— Ну все… Пора, пора!
— Как, уже прилетели?
— Взгляни!
Освещаемый прожекторами нашего корабля, внизу медленно проплывал лес. Вдали виднелись огни большого города.
— Москва, — пояснил Арнольд Иванович. — Тебя где высадить?
— Возле дома. Если нетрудно…
— Ничуть. Сейчас, погоди, отдам команду. — И он исчез за дверью.
Мне было грустно. Настоящих друзей у меня не было, поэтому, наверное, так влекло меня к этому человеку, от которого веяло теплом и искренностью. Что из того, что он с другой планеты?! Разве это главное?
В каюту вернулся Арнольд Иванович.
— Все! Пошли. Мы над твоим домом.
— Арнольд, может, зайдешь ко мне? Мы никому не скажем, кто ты. Посмотришь, как живу…
Арнольд Иванович покачал головой.
— Нет, — с грустью произнес он, — сейчас нельзя. Как-нибудь в следующий раз.
— Да уж дождешься тебя.
— Обещаю!
— Точно? Ну смотри! Буду ждать. Мы обнялись.
Через минуту я спрыгнул на черный асфальт в пяти шагах от своего подъезда. Стояла глубокая ночь. В доме не светилось ни одно окно. «Тем лучше, — подумал я, — не дай бог, кто увидит. Неприятностей не оберешься». Рыболовные снасти и рюкзак с палаткой лежали на тротуаре, аккуратно сложенные чьей-то заботливой рукой.
«Спасибо, Арнольд», - благодарно подумал я.
«И тебе спасибо, Николай» — пронесся в моей голове ответ.
Люк звездолета закрыли, прожектор выключили. Я смотрел на корабль пришельцев и чувствовал, что теряю что-то…
Вдруг люк снова открылся, показалась голова командира.
— На, держи! — крикнул он. На асфальт плюхнулось что-то большое и тяжелое. — Как-никак с рыбалки вернулся. Прощай! Цветы жене не забудь отдать.
Люк захлопнулся. Черная громадина звездолета бесшумно пошла вверх и вскоре исчезла в ночной тьме.
— Прощайте, друзья! — прошептал я.
Я с опаской подошел к предмету, сброшенному с корабля. На асфальте, слабо шевеля хвостом, лежал великолепный осетр. Он жадно хватал воздух открытой пастью.
«Вот это улов! — подумал я. — Ну и удружил Арнольд Иванович! Ведь не поверит же никто…»
В подъезде было темно: кто-то повыворачивал все лампочки. Я долго проканителился, прежде чем попал ключом в замочную скважину. В прихожей я нащупал выключатель, зажег свет.
— Маша! — шепотом позвал я на всякий случай, но никто не отозвался. Я прошел на кухню. Осетр, которого я все еще прижимал к груди, широко зевал. «Сейчас заговорит», - подумалось мне, но рыба молчала. Сняв рюкзак и положив осетра на балкон, я занялся цветами. Аккуратно подрезав колючие стебли, поставил розы в хрустальную вазу и невольно залюбовался: красотища-то какая! На цыпочках, боясь разбудить жену, я вошел в гостиную, поставил вазу на сервант. Однако жену все-таки разбудил.
