Увлечение фантастикой, астрономией, а чуть позже - астрологией, привели меня однажды к одному невероятному случаю, к которому у меня до сих пор сохранилось двоякое отношение, и о котором я хочу сейчас рассказать, поскольку потом для этого и места, да и времени уже не будет.
Произошло это однажды летом, где-то во втором часу ночи. Я тогда работал слесарем в локомотивном депо. Вторая смена закончилась, и я шёл домой. В то время ради потехи, да и вообще, в силу своей любви ко всему живому, я держал сирийских хомячков. Есть на свете такие забавные зверушки, от которых дети без ума, да и я, несмотря на возраст, от них не так далеко ушёл... Ну так вот, у меня к тому времени стало привычкой: в каждое своё ночное возвращение со смены я останавливался на углу возле соседнего дома под абрикосовым деревом и рвал для своих любимцев охапку молодых сочных листьев. Хомячки обожали их, а так как они - зверьки ночные, то пик их активности приходился как раз на время моего возвращения с работы. И надо было видеть, какую весёлую возню они затевали, когда я вываливал им в клетку очередную порцию сладких клейких листочков! Это всегда меня ужасно забавляло.
Вот и в ту ночь я, не изменяя своей привычке, остановился под тем самым деревом. И только я поднял руки к нижней ветке, как вдруг почувствовал себя не в своей тарелке. Вроде как из меня вынули стержень, и я сразу превратился в безвольную тряпичную куклу. Вдобавок сильно село зрение, чего со мной отродясь не бывало. Но я не испугался. У меня даже на это сил не осталось. Руки мои безвольно опустились и я краем глаза - не то, чтобы увидел, а буквально ощутил - присутствие рядом с собой какого-то тёмного силуэта, возникшего ниоткуда, поскольку за секунду до этого я оглянулся: нет ли кого поблизости? Я всегда это делал чисто рефлекторно, поскольку боялся, что хозяева дерева застукают меня за таким занятием и по головке не погладят. Так вот, за секунду до этого в пределах прямой видимости никого не было! Хоть и стояла глубокая ночь, но, вследствие того, что наш городок являлся узловой станцией, вся территория прилегающего к ней участка железнодорожной паутины ярко освещалась прожекторами, видимость была, как днём. А дерево стояло чуть в стороне от железнодорожного полотна.
"Нам надо задать тебе несколько вопросов", - прозвучало у меня в голове. Мысль была явно не моей.
Меня чуть приподняло над землёй и неизвестная сила, лишив мои подошвы контакта с земной поверхностью, развернула меня параллельно ей, и я, всё так же держа руки по швам, вплыл головой вперёд внутрь дисковидного аппарата метров пяти в диаметре, по периметру которого пульсировало голубое сияние. Сам аппарат, тоже непонятно откуда взявшийся за моей спиной, двоился и троился в моих разом ослабевших глазах, о его форме и размерах я догадался, лишь чуть прикрыв один глаз - это единственное, на что у меня в тот момент хватило сил.
Дальнейшее я помню, как в сумбурном сне. Не знаю, сколько продолжалось моё пребывание внутри аппарата, но запомнилась мне лишь страшная усталость от "нескольких", как выразился силуэт, вопросов. Усталость и крайнее раздражение. Вопросы шли лавиной. Не успевал я ответить на один, как задавался следующий. Я открывал рот, чтобы ответить на него, но уже звучал другой. И так - до бесконечности. Казалось, что меня допрашивали несколько суток подряд, при этом ужасно раздражало, что ответы-то мои, по сути дела никому не были нужны, хотя сами вопросы звучали требовательно и настойчиво. Да и самих спрашивавших я не видел, всё плыло в изумрудном тумане, сновали какие-то расплывчатые тени, безусловно, имеющие человеческие очертания. Глаз, чтобы осмотреться, я повернуть не мог, а сами силуэты явно старались не попадать в поле моего искажённого зрения.
Что самое обидное, я не запомнил ни одного вопроса из тех, что мне были заданы, осталось только ощущение, что их интересовали всё какие-то пустяки, наподобие: "С какой стороны затачивается лезвие?" или "Что мягче - курица или стог сена?" Я не ручаюсь, что задавались именно эти вопросы, но совершенно чётко запомнился мне ответ, прозвучавший на мой единственный вопрос, который я успел задать, лишь только ужасный допрос был окончен. Я спросил: "Где я?", на что получил короткий ответ: "За Луной". И моё сознание тут же отключили.
Очнулся я от холода, лёжа в высокой траве, мокрой от росы. Стуча зубами, я сел и огляделся.
Кругом расстилалось бескрайнее поле, дул довольно свежий ветер и гнул траву. Одежда моя промокла и чувствовал я себя довольно неуютно. Я попытался подняться и зацепился за что-то ногой. Этим "чем-то" оказался доверху набитый рюкзак, при внимательном осмотре оказавшийся моим собственным. "Что за ерунда?" - подумал я и заглянул вовнутрь. Содержимое рюкзака оказалось ещё более странным, чем его загадочное появление: три буханки хлеба, две пачки соли, десяток магнитофонных кассет, штук двадцать коробков спичек, два набора цветных карандашей и тёплое шерстяное покрывало.
Покрывало оказалось очень кстати, я сразу же в него закутался. Стало теплее и я уже не чувствовал себя таким несчастным и брошенным.
Пока я возился с покрывалом, под ногой что-то звякнуло. Я наклонился и вытащил из густой травы длинную ребристую арматурину, расплющенную с одного конца на манер копья.
- Бред собачий! - сказал я и зашвырнул "копьё" подальше. Из травы испуганно вспорхнула стайка птиц.
Я снова огляделся. Равнина вспучивалась едва заметными холмами. Вдалеке, у горизонта, по правую руку виднелась тёмная полоса. Я мучительно напрягал зрение, которое, кстати сказать, вновь обрело своё обычное состояние, пытаясь разглядеть, что из себя представляет эта полоса, когда мои сомнения развеял свисток тепловоза, и я сообразил, что это железнодорожная насыпь. В подтверждение появилась длинная вереница вагонов во главе с тепловозом, издалека казавшиеся игрушечными.
- Господи, куда же это меня занесло?! - воскликнул я и тут же сообразил, что самым разумным в моём положении будет двигать поближе к железной дороге. Рано или поздно попадётся кто-нибудь и можно будет всё выяснить.
Местность была мне незнакомой. Это угадывалось с первого взгляда, так как в нашем городке и его окрестностях, куда ни пойди, отовсюду видны горы, а здесь равнина разнообразилась лишь лёгкими возвышениями, которые и холмами-то назвать язык не поворачивался. Меня занесло явно куда-то севернее. Это было ясно, как день. Но вот куда?
Солнце лениво простирало лучи из-за горизонта, утро только занималось, и определить направление на юг можно было лишь приблизительно. Да и что бы мне это дало? Требовалось срочно определяться в пространстве.
