Ага, услужливо и ехидно подсказала память, настойкой из мухомо-ров… Тут он вспомнил о своем четвероногом проводнике. Позвал не-уверенно:
— Кис-кис?
— Мр-рр? — тут же отозвались рядом.
— Хочу вниз, — жалобно сказал Стивен. — На кушетку. Не хочу боль-ше никаких дверей. Никуда. Понимаешь?
— Мрр-мяу!
Теплое тельце прижалось к его ноге, обвивая гибким упругим хво-стом. Стив сделал неуверенный шаг — животное шло рядом, чуть ли не подталкивая и направляя. Вскоре он увидел светлый провал лестницы. Ухватился за перила обеими руками, постоял и сел на верхней сту-пеньке площадки.
То, что он увидел, ему понравилось. Длинный деревянный стол. Массивный подсвечник. Керамическое блюдо с яркими фруктами. Сту-лья с высокими спинками. Справа, у окна — деревянные хозяйственные шкафчики, современная плита, мойка. Слева — холл с множеством кре-сел, подушек, диванов, и — камин, облицованный темным кирпичом. Здесь могла уютно устроиться большая компания. Есть ли у Гасси се-стры-братья? Он хмыкнул, вспомнив свою мысль, как ей должно быть одиноко. Да тут хоть комиссию по нарушению правил проживания и ре-гистрации граждан натравливай! Как она смогла разместить всех этих людей? Чем они там занимаются? Устраивают костюмированный бал? Проводят съемки исторического фильма? Что-то не заметил он ни ка-мер, ни софитов… А эти… звезды?
Он машинально погладил усевшуюся рядом кошку — та лениво щу-рила на него желтые глаза.
— Ты-то бы мне все рассказала, правда, Чернушка? — сказал он, уже не заботясь о разумности беседы с тварью бессловесной. — Вот беда, говорить не умеешь.
Раскрытая дверь манила золотым светом. Он дошел до нее осто-рожно, остановился в проеме, повел головой, осматриваясь. Снаружи были сосны и теплый свет послеполуденного солнца. Стивен сделал осторожный шаг. Под ногами пружинили опавшие хвоя и мелкие тонкие ветки. Пахло соснами, смолой, ранней осенью. Кругом был лес — ров-ный, стройный, янтарно-золотистый сосновый лес. И ничего кроме. Где-то далеко куковала кукушка.
Он медленно двинулся по еле заметной тропинке. Чуть отойдя, ог-лянулся. Дома не было. Вернее, был, но совершенно иной — бревенча-тая лесная хижина, мечта горожан, утомленных цивилизацией. Стивену вдруг подумалось — а если обойти его, не окажется ли фасад прежним, словно кем-то задуманная декорация к спектаклю…
Впереди, между сосен показался просвет, и он остановился на склоне: сначала полого, потом более круто, тот спускался далеко вниз к узкому извилистому озеру, похожему на сине-зеленую ящерицу. Вы-сокие холмы вокруг, поросшие лесом, уже щедро украшены золотом и багрянцем. По озеру кто-то плыл на длинной лодке.
Все это он охватил одним длинным взглядом и уставился на жен-щину. Она сидела спиной к нему чуть ниже по склону на нагретых солнцем ступенях, высеченных в песчанике. Ветер лениво играл ее распущенными светлыми волосами. Рядом с ней дремал желтый рет-ривер. Он поднял голову, вскочил и, негромко гавкнув (лай отозвался в холмах и отразился от озера), приветственно замотал выдриным хво-стом. Женщина обернулась.
— Добрый день, мисс Хилл.
Она молча кивнула и слегка подвинулась на своей ступеньке. Это можно было счесть за приглашение. Он и счел.
Гасси сидела, положив руки на согнутые колени, прикрытые подо-лом длинного платья, подставляя солнцу лицо с закрытыми глазами. Ее щеки и голые руки слегка порозовели. Ретривер положил тяжелую голову на колено Стива и вздохнул, когда тот погладил его по выпукло-му лбу.
— Как его зовут?
Она открыла глаза, и, казалось, слегка удивилась.
— Кого? Пса? Пес. Просто Пес. Правда, Пес?
Собака вильнула хвостом и переместила голову на ее колено. Пальцы Гасси скользнули в складки его загривка, сомкнулись, легонько потрясли. Пес довольно зажмурился.
— Где это мы сейчас? — как можно небрежнее поинтересовался Стив.
Она вновь подставила лицо солнцу.
— В сосняке.
— А сосняк у нас?..
Она лениво пожала плечами.
— А какая разница?
Высоко вскинула руку и помахала кому-то. Стив увидел, что из плывущей по озеру лодки тоже им машут. Кажется, платком.
— Кто это там?
Она вновь пожала плечами.
— Не знаю. Но он всегда здоровается со мной, а я с ним.
— И вы никогда не спускались, чтобы познакомиться, поговорить?
— Зачем? Мне и так хорошо.
Она помолчала и добавила:
— Я прихожу сюда отдохнуть.
То есть, когда ее достанут. Иногда он и сам бы не отказался иметь такую укромную хижину в лесу, куда можно сбежать на пару деньков — от дел, телефона, женщин и даже друзей… Это что — старость?
— Сколько не прихожу, здесь всегда или поздняя весна или ранняя осень. Самые мои любимые времена года.
Он как-то не задумывался о временах года — люби-не люби — все равно сменятся, разве что осенью пакостно мокро; но сейчас, огля-девшись, согласился, что ранняя осень хороша. Глаз отдыхает, греет солнце, преданно сопит собака без имени, и мимолетное прикоснове-ние нагретого солнцем плеча женщины тоже приятно.
— Вам нравится, что здесь никого нет?
— Да.
— То есть, мне пора убираться?
Гасси открывает глаза и смотрит на него. Задумчиво. Ресницы не накрашены, но линия четкая. Красивая.
— Нет.
Ого! Он так удивился, что даже не нашел, как применить это к сво-ей пользе. Хотя бы крохотной.
— Там, в доме, — она мотнула головой назад, — есть книги и старые календари. Очень забавные. Иногда я остаюсь здесь на ночь и развожу огонь в камине. Трещат дрова, пахнет хвоей, шумит дождь… Пес лежит возле огня. Я готовлю глинтвейн и мясо. И долго лежу, слушаю лес и дождь. Это просто…
Стивен не сводил с нее глаз. На лице женщины светилась слабая улыбка, взгляд рассеян и мягок.
— …волшебно, — закончила она.
— Как вы это делаете? — спросил он. Он хотел сказать — несколькими словами, а то и вообще без слов, заставляете видеть то, что он нико-гда не видел. Тогда, на лужайке за домом. Сейчас…
— Делаю что?
— Находите нужную дверь.
Она взглянула слегка удивленно.
— Я вовсе не ищу ее. Дом сам открывает ту, которая мне в данный момент нужна.
— И что, никогда не ошибается?
Ее взгляд сделался пристальным.
— Если вы о себе… Думаю, да, он ошибся. Вы безнадежны.
Его вдруг раздосадовало ее замечание.
— А когда это вы успели изучить всю мою подноготную, мисс Хилл? И что это во мне такого безнадежного? Да, я строю дороги. И буду про-должать строить, когда выберусь из вашей чертовой ловушки. Людям нужны дороги. Цепляние за старую рухлядь, за прошлое — вот где без-надега! Вот, где вы сами застряли!
