Я сел за столик и заказал себе что-то алкогольное. Бармену это не очень понравилось, но я пережил его недовольство. Я отлично знал, что помощники Джи с помощью камер внутреннего видеонаблюдения контролируют любого, кто приходит в этот бар, и что Джи непременно проинформируют о моем появлении, как только он окажется в доступном для доклада состоянии. Я отпил из бокала, напустил на лицо маску «Относительно Опасного» и принялся погружаться в обстановочку.
Местная обстановочка была по преимуществу оранжевых оттенков. Украшения и отделка зала были оранжевые, напитки оранжевые, светильники оранжевые, даже тела женщин, вяло и апатично вытворяющих друг с другом некие исследовательские гинекологические эксперименты на освещенной оранжевым светом сцене, тоже были выкрашены в оранжевый цвет. Бар Джи – допазный бар, и любой нажравшийся допаза торчок может вам сообщить, что оранжевый – это, типа, такой цвет, ну, как бы, оранжевого цвета, понимаешь, он оранжевый, такой оранжевый, потому что, типа, оранжевый.
Допаз в Красном Районе выполняет две основные функции. Во-первых и в-основных, это наркотик для отдыха и расслабухи. При этом он здесь – одна из наиболее распространенных причин высокой смертности. Сильная ли это дурь? Вот что я вам скажу. Наркотики частенько разбавляют или, как говорят, бодяжат, добавляя в них разные другие вещества либо чтобы дурачить и надувать покупателей, либо с целью уменьшить дозу. Множество наркотиков бодяжат, добавляя в них двууглекислую соду. Но если бодяжат допаз, то в него добавляют крэк.
Большая часть наркашей, торчавших сейчас в «БарДжи», сидели у главной барной стойки, наблюдая за биолого-гинекологическими экзерсисами на сцене и потягивая напитки с небольшой добавкой допаза. Большая часть этих смесей способна отправить вас в небытие аж на сорок восемь часов. Уже крупно нажравшиеся обычно отправляются в помещения в задней части бара, а завтра половину из них нетрудно будет обнаружить в кучах мусора на улице, где их трупы будут потихоньку превращаться в окаменелости вместе со всем остальным вокруг них. В Красном Районе нет страховочных сетей: если уж ты падаешь, то падаешь. Красный Район невозможно покинуть и переехать в другой Район: у них там свои стандарты, критерии, приемные экзамены и вступительные взносы. Уж если ты родился в Красном, то в Красном и сдохнешь, тебе никогда и ни за что не выбраться оттуда наверх, к свету. Единственная дорога из Красного – вниз.
Пока я дожидался Джи, я успел просмотреть все данные, записанные в кубике-флэшке Элкленда. Этому Деятелю было шестьдесят два года от роду, он родился и вырос в Центре. Папаша его семь лет был Б в Департаменте Шевели Задницей, а потом стал А и пробыл в этом статусе еще рекордные тринадцать лет. А его мать внесла революционные изменения в теорию и практику служебных записок. Карьера Элкленда вылетала со страниц его биографии подобно стреле или чему-то еще в том же роде, такому же прямолетящему: это был не просто человек, хорошо умеющий делать дело, но первоклассный продукт Центра, на сто процентов персона из категории «я-все-могу». Его работа за последние пять лет была спрятана под грифом «совсекретно», а у меня недостаточно высокий рейтинг, чтобы взломать этот код, хотя я и понимаю, что это, должно быть, результат весьма прилежных трудов. Департамент Реального Понимания Сути Вещей – это основное, ведущее подразделение Центра. Все в конечном итоге отчитываются перед ним, а А этого Департамента по сути дела – Главный Действующий Деятель.
Из кубика я узнал все, что необходимо знать об Элкленде, если вы сами Действующий Деятель. Для них то, чем вы занимаетесь в рабочее время, и есть то, чем вы являетесь на самом деле. Но мне-то необходимо было понять, почему те, кто его похитил, выбрали именно его, а не кого-то еще. Мне не нужно было знать, чем был Элкленд, мне нужно было понять, кто он такой. Мне нужно было понять этого человека.
В конце концов, злой и недовольный, я переключился на его внешний вид, врубив подпрограмму «Портрет», и тут же на стол передо мной выскочила голограмма Элкленда размером 10×8×8 дюймов. У него было худое, костлявое лицо, седые, редеющие тонкие волосы и еще более тонкий нос. Глаза за стеклами очков смотрели умным, интеллигентным взглядом, но довольно добро, а линии вокруг рта свидетельствовали о привычке криво улыбаться. Для Деятеля он смотрелся достаточно мягким и добрым человеком. И все. Больше никакой информации из кубика было не почерпнуть, а больше сведений для размышлений у меня не было.
– Старк, фак твою перефак, как твои факаные делишки, факер?
– Сам ты факер, – ответил я и обернулся, уже улыбаясь. Я знаю, мой лексикон далек от идеала, но в присутствии Джи я всегда начинаю высказываться прямо как робкий, подыхающий от творческой хилости поэт. Я встал и протянул ему руку, и он потряс ее сильно и больно, в обычной своей манере. Двое молодцов ростом по семь футов разглядывали меня с большим сомнением.
– А кто этот факер? – спросил он, кивнув на голограмму.
– А это как раз одно из дел, по поводу которого я и хотел с тобой потолковать, – ответил я и снова сел.
Главный бар в заведении Джи на самом деле весьма подходящее место, чтобы потолковать без помех, поскольку все его посетители уже настолько нагрузились и наширялись, что можно разжечь костер прямо у них под носом, а они этого даже не заметят. Да и вообще, они сюда заявились вовсе не для того, чтобы подслушивать чужие разговоры.
– Итак, надо понимать, что он, должно быть, здорово вляпался в какое-то дерьмо, раз уж ты его разыскиваешь, – заметил Джи и с грохотом уселся на один из стульев возле моего столика.
Джи выглядит так, словно его вырубили из очень крупного обломка скалы, причем вырубил его некто достаточно талантливый, но здорово наширявшийся. Но при этом есть в нем некая грубая справедливость, если не обращать внимания на его глаза. Вокруг них – сплошные жуткие шрамы.
Его телохранители скользнули за соседний столик, отслеживая каждое мое движение. Принимая во внимание тот факт, что Джи способен убить любого из них, даже не вспотев, я никогда не понимал, какой от них прок, но, надо полагать, существует какой-то протокол, правила поведения, обязательные для любого гангстерского босса.
Джи махнул рукой в сторону бара, и кувшин со спиртным тут же возник на столе перед ним, прежде чем он успел опустить руку. Он кивнул в сторону сцены:
– Как тебе это шоу?
– Непристойное, – ответил я и кивнул в знак восхищения и одобрения. – Истинно непристойное.
– Ага, – пробурчал он, явно довольный. – Специально для этого выведенные, сам знаешь. – Он не шутил: так оно и было на самом деле. Едва ли Красный когда-нибудь станет самым лучшим и подходящим для женщин Районом. Я давно заметил, что у всех тутошних девиц, как обычно, мощные гривы черных волос. У Джи пунктик такой.
