Профессор посмотрел на меня, и мне показалось, что в его глазах блеснули озорные искры.
— Ну что же, входите, — сказал он. — Мы с вами, кажется, еще не закончили.
Голос его звучал мрачно, но я сразу же последовал за ним в дом. Лакей Остин, как послушный истукан, закрыл за нами дверь.
Глава 4
«Это величайшая в мире сенсация»
Едва дверь закрылась, из столовой появилась миссис Челленджер. Лицо маленькой женщины подрагивало от волнения. Она преградила собой мужу дорогу, напоминая разгневанного цыпленка, отважившегося восстать против бульдога. Наверное, она видела, как мы выкатились из дома, но еще не заметила, что я вернулся.
— Какой же ты дремучий зверь, Джордж! За что ты избил этого милого юношу?
Он молча потыкал большим пальцем себе за спину, указывая на меня.
— Вон он, собственной персоной, здоров и невредим.
Она немного смутилась.
— Простите, я вас не заметила.
— Не стоит беспокоится, сударыня, — со мной все в порядке.
— Но у вас под глазом кровоподтек. Какое безобразие, Джордж! Каждую неделю — по скандалу. Мы уже стали посмешищем во всей округе. Я не желаю больше с этим мириться. Ты до конца исчерпал мое терпение.
— Ну, полно тебе. Не выноси при госте сор из избы.
— Как будто, это для кого-то секрет. Неужели ты думаешь, что обитатели нашей улицы, да что там улицы, всего Лондона…, Остин, вы можете идти, пока вы здесь не нужны, обитатели всего Лондона уже не наслышаны о твоем из ряда вон выходящем вандализме? Завидная популярность, нечего сказать. Где твое достоинство? Ты, человек, с эрудицией которого можно по меньшей мере заведовать кафедрой в университете; передавал бы знания тысячам студентов, все они тебя уважали бы и преклонялись бы перед тобой за твой исключительный талант. Но с твоим характером. Где твое достоинство, Джордж?
— А где твое, дорогая?
— Ты злоупотребляешь моей добротой. Ты просто хулиган. Обыкновенный распущенный бытовой хулиган. Вот кем ты стал.
— Ну, хватит же наконец, Джесси.
— Беспардонный жлоб.
— Ну всё. Я вижу, придется наказать, и тебя. К позорному столбу!
И к моему удивлению он наклонился, подхватил жену на руки и усадил ее на высокий в метра два, черно-мраморный пьедестал, стоявший в углу прихожей. Площадка была совсем маленькая, и женщине приходилось сидеть, точно сбалансировав центр тяжести, чтобы не свалиться. На лице ее чередовались гримасы гнева и страха. Ноги ее одеревенело застыли. Она, боясь пошевелиться, пронзительно крикнула:
— Сними меня!
— Скажи «пожалуйста», — тогда сниму.
— Сними сейчас же, Джордж. Я упаду.
— Господин Мелоун, прошу вас ко мне в кабинет.
— Но, сэр, — сказал я, во все глаза глядя на леди Челленджер.
— Вот видишь, уже и господин Мелоун за тебя вступается. Так что, скажи «пожалуйста», и я тебя опущу вниз.
— Ну, хорошо, хорошо, пожалуйста.
Он бережно, словно хрустальную вазу снял ее с пьедестала и поставил на пол.
— Потрудись себя вести подобающим образом, дорогая. Господин Мелоун — представитель прессы. Он незамедлительно сварганит статейку, поместит ее в завтрашней вечерке и специально позаботится о том, чтобы лишняя дюжина экземпляров попала в распоряжение наших соседей. Эссе будет называться как-нибудь вроде «Любопытные наблюдения из жизни высокой научной среды». Только что побывав на мраморной тумбе ты ведь уже ощутила высоту своего положения, не так ли? А чуть ниже — подзаголовок: «Штрихи к семейному портрету в интерьере». Что поделаешь, наш гость — тоже представитель своей среды, своего племени, так сказать, porcus ex grege diaboli, то бишь в переводе с латыни «свин из дьявольского стада». Они все, как тебе должно быть известно, привыкли питаться тем, от чего исходит душок, короче говоря, отбросами; не так ли, господин Мелоун?
— Вы — действительно невыносимы, — попытался я снова вспылить, но на сей раз настоящего в себе гнева почему-то не ощутил.
Внезапно профессор громко рассмеялся:
— Я чувствую, что вы теперь вдвоем заодно, и к тому же против меня.
Выпятив колесом грудь, он переводил взгляд с жены на меня и снова на нее. Затем, внезапно перестав ерничать, серьезно сказал.
— Приношу вам извинения, господин Мелоун, за эту маленькую домашнюю сценку. Я пригласил вас вторично вовсе не для того, чтобы впутывать в наши семейные дрязги.
— Займись своими делами, дорогая, и не сердись. — Он положил свои тяжелые ручища ей на плечи. — Конечно, ты права. Я был бы значительно лучше, если бы слушал твои советы. Беда лишь в том, что тогда я бы уже был не я, а кто-то совсем другой. На свете много замечательных людей, но Джордж Эдуард Челленджер — один. И потому постарайся с ним поладить.
Внезапно он припечатал на ее щеке звонкий поцелуй. Его неожиданная нежность показалась мне еще более шокирующей, чем недавняя грубость.
— А теперь, господин Мелоун, — проговорил он с подчеркнутой вежливостью, — прошу в мой кабинет.
Таким образом, мы снова оказались в комнате, которую десять минут назад с таким треском покинули.
Тщательно закрыв дверь, профессор указал мне на кресло и предложил коробку с сигарами.
— Настоящие Сан Хуан Колорадо, — сказал он. — Нервно неуравновешенные люди, вроде вас, порой нуждаются в небольшом допинге. Ради всего святого, не откусывайте кончик. Перед вами ножницы; аккуратно обрежьте. Сигара с изуродованным кончиком — уже не сигара. А теперь расслабьтесь и послушайте то, о чем я вам сейчас расскажу. Если по ходу у вас возникнут вопросы или замечания, постарайтесь меня не прерывать, — просто попридержите их на потом… Прежде всего, почему я вас вернул в мой дом после того, как совершенно справедливо выставил за порог.
Он выпятил бороду вперед, словно опять вызывал меня на конфликт.
— Именно так, сэр, прошу это заметить, ваше изгнание было абсолютно заслуженным. Так вот, причина перемены моего к вам отношения состоит в вашем ответе этому не в меру назойливому полицейскому. В ваших словах я заметил проблески великодушия и здравого смысла, которое, с моей точки зрения, совершенно не свойственны представителям вашей профессии. Признав себя виновником инцидента, вы обнаружили определенную независимость ума, способность судить беспристрастно. Не скрою, это качество в вас мне понравилось. Тот подраздел человеческой расы, к которой вы имеете несчастье принадлежать, никогда не вызывал моих симпатий. Однако ваши слова, сказанные полицейскому, побудили меня сделать в отношении вас исключение. На данном этапе вы меня, по крайней мере, заинтересовали, мне захотелось познакомиться с вами поближе, и поэтому я вас попросил вернуться. Можете стряхивать пепел в эту японскую вазочку на бамбуковом столе слева от вас.
