Это была типичная для студгородка забегаловка — психоделическая атмосфера, приглушенная сексуальная музыка с оргазмическими хрипами, на полу спотыкаешься о парней и девушек, которые или трахаются, или в полной отключке, или трахаются в полной отключке, а у входа стоит рекламный фантом, в котором и трезвый не сразу узнает объемную проекцию.
— Привет, — весело прокричал рекламный великан. — Я лучший в мире банк, ваш доброжелательный друг. Мигом прокручу ваши денежки. Если вас тревожит экологическое состояние планеты — благодаря нам ваши деньги будут работать на очистку Земли. Давайте ваши денежки и — эх, прокручу с ветерком!..
Мы прошли сквозь него внутрь бара.
— Две двойных порции огненной воды, — сказал я. — Моему другу с двойной порцией содовой.
— Что в содовую? — осведомился бармен. — Гашиш? Колеса? Травку?
— Без ничего. Он тащится от одной содовой.
Разумеется, разговор шел на испангле, я просто перевожу. Я получил двойную огнянку и сделал хороший глоток. Меня чуть кондрашка не хватила — так всего и затрясло.
— Похоже, у меня судороги, — констатировал я вслух.
— Еще бы, — сказал меднокожий спокойно. — Мы туда подсыпаем стрихнину. Белолицым это нравится.
— Что ты хочешь сказать этим «мы»?
— Мы, индейцы, делаем этот самогон в резервации у озера Эри и продаем бледнолицым. Забористая штука, да? Вот так мы и богатеем. Продаем огненную воду и опийный мак. Хорошо башляем.
— Сявая житуха. Меня зовут Принц. Нэд Принц. А тебя как?
— Угадай.
— Попробую, только дай подсказку.
— Да нет. Это мое имя — Угадай. — Он мрачно посмотрел на меня, и я не осмелился ухмыльнуться. — Ты, часом, пс слыхал про покойного великого Джорджа Угадая?
— Ты хочешь сказать?..
— Мой предок. Так его нарекли бледнолицые. Но по-настоящему его звали Секвойя.
— В честь дерева?
— Нет. Это дерево назвали в его честь.
Я присвистнул.
— Он такой знаменитый? Чем?
— Первый индейский ученый. Среди прочего он изобрел алфавит языка индейцев чероки.
— Так ты — профессор Угадай?
— Ну.
— Медик?
— Физик. Но в паши дни это, считай, одно и то же.
— Здесь, в Юнион Карбиде?
— Я здесь преподаю. А исследовательскую работу веду в ЛРД.
— В лаборатории ракетных двигателей? И над чем трудишься?
— Штатный сотрудник проекта «Плутон».
Я опять присвистнул. Теперь понятно, откуда все эти «да, профессор, конечно, профессор, всенепременно, профессор», ЛРД сжирает около миллиона в неделю — там работают над самым престижным и самым разрекламированным проектом НАСА, который финансирует Объединенный Всепланетный Фонд, озабоченный всемерным освоением Солнечной системы — аж до самого Плутона. «Сделаем Солнечную систему уютным домом человечества». Я бы добавил: или сдохнем от перенаселения на Земле.
— Небось, Угадай, хорошую деньгу зашибаешь, а? — сказал я. — Как насчет еще по одной?
— Ага.
— Только на этот раз полпорции, не больше. Этот ваш стрихнин злобноватенький. Эй, бармен, еще два двойных огневки… У тебя есть имя?
— Да. Я С. Угадай.
— «С» — это Сэм?
— Нет.
— Сол? Саул? Стен? Салварсан?
Он рассмеялся. Вы, считай, ничего в жизни не знаете, если не видели, как смеется этот мистер Угадай: непроницаемой лицо, как у игрока в покер, и только губы дергаются.
— Ты настоящий залепушник. Принц, стоящий парень! Какого черта твой друг ввязался в эту дурацкую потасовку?
— Он всегда ввязывается. Никак ума не наживет… Какого черта ты скрываешь свое имя?
— Далось оно тебе. Зови меня Проф.
— Мне ничего не стоит узнать твое имя в справочнике.
— Хренушки. Я везде С. Угадай, профессор. Бармен! Повторить. Я плачу.
Бармен запротестовал против того, что мы так налегаем на спиртное, и предложил что-нибудь пореспектабельнее — например, мескалин, — с чем мы согласились.
В бар ввалилась объемная фигура, имитирующая Христофора Колумба — даже с подзорной трубой в руке. Она заговорила сладким басом:
— Друзья, вы задумывались над судьбой любого ноу-хау без должного финансау? Помните, что вы оказываете щедрую поддержку Фонду Промышленных Исследований, покупая продукцию, выпуск которой поддерживает наш фонд. А именно: Миги, Гиги, Пуны и Фубы…
Мы проигнорировали рекламный призрак.
— Если я покажу тебе свой паспорт, — сказал я, — ты покажешь мне свой?
— А у меня нет паспорта. В космосе обходятся без паспортов. Пока что.
— Разве ты не путешествуешь по Земле?
— У меня подписка о невыезде из Мексифорнии.
— Как тебя угораздило?
— Знаю больно много. Боятся, как бы я не попал не в те руки. В прошлом году пытались похитить нашего сотрудника Кона Эда.
— Не могу больше лгать. На самом деле я шпионю для «АТ и Т» [7]. Моя настоящая фамилия Лидер.
Он опять рассмеялся — одним ртом.
— Ты клевый чувачок, мистер Лидер. Это так же верно, как то, что я — чистокровный чероки.
— В наши дни мы все дворняги.
— А я все-таки чистокровный. Моя мать нарекла меня Секвойей.
— Ага, теперь понятно, почему ты скрываешь свое имя. Зачем она сыграла с тобой такую злую шутку?
— Романтическая душа. Хотела, чтобы я всегда помнил, что я двадцатый в ряду прямых потомков великого вождя.
В дверях бара появилась Фе. Сейчас она играла роль интеллектуалки: очки в массивной роговой оправе — без линз, на теле — ни нитки, зато от плеч до пят исписана похабными лозунгами — эти надписи, в том числе и пьяные буквы на спине, она сделала сама при помощи баллончика с краской.
— А это чудо что продает? — спросил Секвойя Угадай.
— Нет, она настоящая.
Фе проворковала бармену:
— Неразбавленное виски.
Затем повела своими темно-томными глазищами в нашу сторону.
— Бонни диас, геммум, — сказала она.
— Не старайся, Фе. Парень говорит на двадцатке. Просвещенный. Знакомься: профессор Секвойя Угадай. Можешь звать его просто Вождь, Вождь, это Фе.
— От великого вождя исходит божественная и жуткая эманация, которая превращает проклятых в путных, — изрекла Фе замогильным голосом,
— Что оно говорит и о чем оно тоскует? — осведомился Секвойя у меня.
— А шут ее знает. Может, она имеет в виду Ньютона, или Драйдена, или Бикса, или фон Ноймана, или Хайнлайна. Она ляпает, что попало. А вообще-то она моя Пятница.
— А также суббота, воскресенье, понедельник, вторник, среда и четверг, — сказала Фе, одним духом осушая стакан виски. Окинув Вождя до неприличия пытливым взглядом, она изрекла: — Ты облизываешься на мои титьки? Валяй, погладь. Не подавляй в себе самца.
Секвойя снял с нее очки и приладил их на одну из недавно проклюнувшихся грудок Фе, которые были предметом ее величайшей гордости.
