В глубокой задумчивости перечитывал он это краткое сообщение.
Он чувствовал себя виноватым перед Жанной и решил хоть отчасти искупить свою вину. Как никогда еще, ему захотелось увидеть ее и, конечно, сына. Он решил съездить домой, совсем ненадолго.
Утром он заказал билет на самолет, отправлявшийся на следующий день в Женеву. Затем занялся хлопотами о приобретении намеченного для океанской станции участка побережья. Хлопоты оказались несложными. Участок принадлежал владельцу одной из сахарных плантаций. Тот охотно уступил его за недорогую цену, заявив, что его очень устраивает перспектива пользования дешевой энергией: владельцы местных электростанций, объединившись в трест и устранив всякую конкуренцию, до крайности взвинтили цены.
В тот же день вечером Рошфор расплатился с командой яхты, щедро вознаградив всех сверх договоренной платы: эти люди все время работали добросовестно и напряженно. На следующее утро он со своими ближайшими сотрудниками переехал в лучшую гостиницу города — им нужно было дать отдых после бешеной работы. Впереди предстояло немало дел.
Еще через день Рошфор был в Женеве.
Шофер ждал на аэродроме. Автомобиль понес Рошфора домой. Он жадно вдыхал влажный воздух своей родной тихой Женевы, любовался ее омытой вешними дождями яркой зеленью. На площади Ронд-пуан, как всегда, дремали, греясь на солнце, старухи, белели многочисленные детские коляски. В университетском саду группами гуляли студенты — юноши и девушки.
Машина быстро пересекла центр и покатилась по широколиственной, вымощенной мелким гравием аллее старых разлапистых лип.
Вот и его дом — двухэтажный, невысокий, отступивший вглубь от проезда и тонущий в зелени.
Задыхаясь от волнения, Рошфор выскочил из машины и бросился к двери. Но уже навстречу ему с легким криком выбежала Жанна — опять стремительная и стройная, как прежде, — и упала в его объятия со слезами и смехом.
Сын оказался здоровым крупным мальчиком — даже не верилось, что его родила эта невысокая, хрупкая на вид женщина. Рошфор подолгу и пристально всматривался в него. Он нашел в нем свои черты: узкие, орехового цвета глаза. Зато нос был материнский — прямой, без горбинки.
На третий день после своего приезда Рошфор сказал Жанне, что на завтра заказывает место в самолете.
Она странно взглянула на него, но тотчас же взяла себя в руки и внешне спокойно, только очень тихо, почти шепотом, спросила:
— Разве нельзя было немножко дольше?
Он тоже тихо, извиняющимся тоном ответил, покрывая поцелуями ее руку:
— Я не могу быть спокоен ни на минуту, пока не кончу все.
Вернувшись на остров, он устроил в своем номере совещание с ближайшими сотрудниками и приглашенными тремя местными инженерами для выработки плана дальнейших действий.
У приобретенного для станции участка дно, очень полого опускаясь, идет на незначительной глубине от берега на расстояние в тысячу триста метров и затем падает крутым обрывом на семьсот метров.
Значит, нужно построить трубу длиной в два километра: часть ее, в тысячу триста метров, проложат почти горизонтально, а другую, в семьсот метров, опустят вертикально.
Труба — это было решено уже раньше — будет стальная, сварная, из листов толщиной в три миллиметра. Толщина вполне достаточная, если учесть, что снаружи труба будет покрыта тепловой изоляцией, чтобы холодная вода не нагревалась во время подъема. Для изоляции можно использовать пенобетон легкий, ячеистый материал, хорошо задерживающий тепло.
Диаметр трубы — пять метров.
На острове, да и нигде поблизости не было завода, который мог бы принять заказ на такое сооружение. Наиболее целесообразным было признано заказать трубу во Франции. Транспортные расходы, безусловно, сильно удорожат предприятие. Но другого выхода нет.
Разумеется, никому не пришло бы в голову везти трубу из Франции целиком, это просто было бы невозможно. Труба должна быть заготовлена и привезена секциями. Длина секции была принята в двадцать два метра. Монтаж будет произведен на месте.
Немедленно же Рошфор связался по телеграфу с одним из крупнейших заводов Франции.
В кабинете директора завода было тихо и спокойно, даже, пожалуй, слишком спокойно. Люди входили редко, телефоны звонили мало. Завод работал далеко не с полной нагрузкой.
Тем не менее директор, Эжен Жюзо, был сегодня в недурном настроении. Причиной этому послужила телеграмма Рошфора, лежавшая на его письменном столе. Директор, тяжело и прерывисто дыша, еще и еще раз перечитывал короткий текст, отпечатанный на узкой белой ленте. Очень, очень кстати, черт возьми!
Дела завода были неважны. Принятые заказы постепенно выполнялись и сдавались, а новые поступали редко, и притом все случайные, небольшие.
И вдруг этот заказ, крупный и поступивший от человека, внушающего полное доверие.
Жюзо знал из газет о проекте Рошфора, читал сообщения о его экспедиции. Итак, Рошфор отнюдь не думает бросить начатое дело. Он вкладывает большие личные средства… Очень большие.
Директор повертел диск внутреннего телефона, набрал двузначный номер. И тотчас в трубке отозвался ровный, спокойный голос его помощника:
— Я слушаю вас, мсье Жюзо.
— Прошу зайти ко мне сейчас на минуточку, мсье Шателье, — глуховатым голосом сказал директор.
— Хорошо, иду.
Когда Шателье вошел в кабинет, директор протянул ему телеграмму и сказал:
— Давайте сообразим, сколько это будет стоить. Заказчик требует срочного ответа.
Когда Шателье вышел из комнаты, неслышно затворив за собой тяжелую дверь, директор встал из-за стола — грузный, неуклюжий, с неровным дыханием астматика — и стал ходить взад и вперед по большому светлому кабинету.
Даже для их большого завода по теперешним тяжелым временам этот заказ — крупное подспорье. И вдруг Жюзо вздрагивает от твердого отчетливого стука в дверь. Так властно, уверенно стучит тюремщик в камеру заключенного. Тьфу, черт, какое нелепое сравнение!
— Войдите! — говорит Жюзо.
Входит незнакомый человек, немного выше среднего роста, безукоризненно одетый.
— Прошу вас, — говорит директор, указывая на удобное кожаное кресло, и сам занимает свое место за письменным столом. — С кем имею честь?
— В данном случае это несущественно, — с едва заметным иностранным акцентом отвечает посетитель, неторопливо усаживаясь.
— Но… — удивляется Жюзо.
— Важно дело, по которому я к вам пришел, — перебивает его странный посетитель, — оно не терпит отлагательства, и, если разрешите, я вам немедленно изложу его.
